часть обряда совершалась небрежно, и потому Конфуций как строгий ритуалист не хотел присутствовать при этом[4]
Некто спросил о значении великого жертвоприношения предку и праотцам его. Учитель ответил: «Я не знаю, но кто знал бы его значение, для того управлять вселенной было бы так же легко, как показать это» – и он указал на ладонь.
Приноси жертву предкам так, как будто они сами присутствуют здесь. Приноси жертву духам, как бы духи присутствовали при этом.
Учитель сказал: «Если я не переживаю в сердце жертвоприношение, то словно и не присутствовал при нем».
Чэн-цзы говорит: «Я полагаю, что эти слова записаны были учениками Конфуция, как выражение того, с каким почтением (искренностью) он относился к жертвам». А между прочим мы прибавим, что, когда у него спрашивали о духах или загробном мире, то он отзывался неведением1
Учитель сказал: «Династия Чжоу почерпала для себя образцы из двух династий, и поэтому как прекрасны ее правила! Я буду следовать им».
Учитель, войдя в храм предков, спрашивал о каждой вещи. Тогда некто сказал: «Кто говорит, что сын человека из Цзоу (т. е. Шулян-хэ – отца Конфуция) знает церемонии? Вступив в храм, расспрашивает о каждой вещи». Услышав это, Конфуций сказал: «Так и следует вести себя в храме».
Учитель сказал: «При стрельбе из лука суть дела не в том, чтобы попасть в центр мишени, потому что силы не у всех одинаковы. Это древнее правило состязания».
Цзы-гун хотел отменить принесение в жертву живого барана при объявлении в храме предков о наступлении первых чисел каждого месяца. На это Учитель заметил: «Цзы жаль барана, а мне жаль ритуала».
Учитель сказал: «Служение государю с соблюдением всех правил люди признают за лесть».
Князь Дин-гун спросил: «Как государь должен обходиться с чиновниками и как последние должны служить государю?» Учитель ответил: «Государь должен обходиться с чиновниками вежливо, а чиновники должны служить ему с преданностью».
Учитель сказал: «Песнь “Гуань-цзюй” выражает веселье без излишества и печаль, не переходящую в сокрушение».
Ай-гун спросил Цзай-во относительно жертвенника духу – покровителю земли. Цзай-во отвечал: «Сяские государи обсаживали жертвенники соснами, Иньские – кипарисом, а Чжоусцы – каштаном, чтобы заставить народ трепетать». Услышав об этом, Учитель сказал: «Когда дело сделано, нечего говорить о нем, когда делу дан ход, нечего соваться с увещеваниями, а за прошлое нечего винить».
Конфуций сказал: «Гуань-чжун – малоспособный человек!» Некто сказал: «Но правда ли, Гуань-чжун экономен?» На это последовал ответ: «У него был бельведер с тремя входами, и разные должности не соединялись в одном лице; как же его можно назвать экономным?» «В таком случае, он, может быть, знает ритуал?» На это Конфуций ответил: «У владетельного князя поставлен перед воротами щит, и г. Гуань также поставил у себя перед воротами щит; у владетельного князя есть подставка для опрокидывания чарок