крыльев, а однажды дорогу ему перебежал настоящий ёж! Не говоря уже об огромных муравейниках, которые Шурик старался обходить стороной, и коварных пауках, что развешивали свои сети прямо на его пути, и Шурик непременно влетал в эту липкую гадость лицом.
Сколько он шёл так по лесу, сказать трудно. Шурику казалось, что прошло не так уж много, но всё-таки он порядком устал. Он присел отдохнуть на поваленное дерево, закрыл глаза и прислушался. Вокруг царила живая тишина и даже разливался какой-то знакомый сладкий аромат. Хотелось сидеть так долго-долго и не думать ни о чём. Так он и сделал. Но когда восторг немного улёгся, Шурику тут же вспомнился дедушка. Мальчик вскочил как ужаленный и заозирался кругом, пытаясь сообразить, в какой же стороне дом у озера. Вдруг среди деревьев он заметил нечто красное. Наконец-то догнал!
Шурик радостно побежал навстречу деду… но увы! Не преодолев и половины пути, он понял, что ошибся. Это был вовсе не дедушка, а огромный куст, весь усеянный продолговатыми ягодами-колбочками, красными, точь-в-точь как дедова рубаха. Именно он и пах так сладко и знакомо.
– Да это же барбарис! – вскричал Шурик.
В ту же секунду ветви барбариса дёрнулись, и в чащу от него ломанулось нечто большое, на длинных тонких ногах, горбоносое, с огромными, как дом, рогами.
– Да это ж лось… – прошептал Шурик и попятился. – Какой огромный…
– Что ж ты такой шалый, малец? – раздалось издалека.
Шурик обернулся на голос дедушки, но не сразу разглядел его, сидящего у другого такого же куста барбариса в своей красной рубахе. На его коленях лежал лист бумаги с набросками.
– Ладно, раз убежал сохатый, давай, что ли, конфект наберём. Наказ нам был. Но сперва поедим.
Перекусив блинами из корзинки, они вместе стали набирать в неё барбарис. Шурик старался срывать ягоды аккуратно, чтобы не лопнуть их пальцами.
– Дед, чего ты ушёл вперёд, бросил меня? А вдруг бы я потерялся?
– Но ты же не потерялся, – заметил дедушка. – Да и слышал я тебя преотлично – страсть как шумишь, только городские так по лесу ходят.
Шурик немного обиделся за городских и притих, сосредоточился на ягодах.
– Нравится тебе у нас-то, Шурик? А то оставайся! Будешь мне помощником, я тебя и дрова колоть научу, и по лесу ходить, крышу с тобой перестелем… Ты чего ревёшь?
– Не реву! – Шурик размазал по лицу непрошенные, ниоткуда набежавшие слёзы. – И так вам подкинули, останусь тут жить, а кто меня спросил? Не нужен я им больше, Аришка у них теперь есть…
Дальше он уже не смог говорить.
Некоторое время оба молчали. Наконец дед произнёс задумчиво:
– Сегодня ты вон сколько бродил один по незнакомому лесу – и не заплакал, не испугался. Хоть ты малой совсем и природу, поди, только на картинках раньше видел в этом… как его… плешете своём…
– Планшете, – поправил Шурик, борясь со всхлипами.
– Во-во, я и говорю, в плешете этом. Ты самостоятельный парень, жених почти, а всё мамку делишь! Я в твоём возрасте,