я ничего не забыла, – говорит она.
Несколькими часами позже стеариновая свеча уже сгорела наполовину, и Харриет смотрит на пустые тарелки. Ивонн ушла к себе домой. Море чернеет в вечерней темноте за окном гостиной. За бухтой на острове Вен по-прежнему можно различить белый фасад церковной колокольни, а совсем далеко мерцают огни на датском берегу.
– Ты устала, малышка Харри? – спрашивает Эушен и шутливо щипает её за щеку.
– Нет, это я объелась, – отвечает Харриет. На самом деле ей хотелось бы выкурить сигарету после еды, и именно эта мысль крутится в голове. Во время ужина Ивонн поддерживала тлеющий огонёк разговора, рассказывая обо всём, что произошло в Лервикене за последний год. О водных лыжах Линдстрёма, которые всё лето мешали загорающим, о портовом ресторане «Ревень и Краб» и о новой веранде Нюманов, на постройку которой им не должны были давать разрешения. Харриет прилагала героические усилия к тому, чтобы перевести разговор на чету Андерссонов, но безуспешно. Крещендо последовало после того, как Ивонн наклонилась вперёд, выждала всеобщего внимания и только после этого начала свой рассказ о пустом доме, который находился сразу за гостевой гаванью. Заброшенный этот домик был одной из последних рыбачьих лачуг, которые не отремонтировали и не превратили в жильё класса люкс для зажиточных горожан, согласно формулировке Эушена. Хозяин попал в заведение для престарелых, а его дом пустовал и медленно ветшал.
– И представь, теперь там кое-кто поселился, и ты никогда не поверишь кто, – прошептала Ивонн, широко раскрыв глаза. – Тони.
Харриет его помнила. Они с Полом боялись Тони, когда были маленькими, и обходили его десятой дорогой, если он попадался им на пути. Тогда она пугалась, даже если он с ними просто заговаривал.
– Как это? – спросила Харриет.
– Ему негде было жить, и я решила, что не могу ему отказать, пусть снимает, – продолжала Ивонн. Ивонн, которая занималась всем, что касалось гостевой гавани в заливе и домов вокруг, начала с гордостью рассказывать о сдаче в аренду домика, о возникших в связи с этим конфликтах и недовольстве, что именно Тони снял дом. У Харриет не было сил всё это выслушивать, но она всё равно сидела и кивала, пока ужин не закончился и Ивонн не ушла домой.
– Я, пожалуй, пойду прогуляюсь. И может быть, возьму собаку с собой, – говорит Харриет осторожно и встаёт из-за стола. Пёс, который попытался протиснуться в дверь, когда уходила Ивонн, поднимает голову и тихонько скулит. У Харриет совершенно нет настроения брать с собой овчарку, но прогулка с собакой – прекрасное прикрытие, чтобы втайне покурить.
– Очень хорошо. Като всегда надо выгуливать, – отвечает Эушен и почёсывает свой острый подбородок.
Харриет видит контуры его ключиц, выпирающих под пуловером.
– Папа, ты питаешься как следует?
– Что, я? Я ем как обычно, как всегда, – говорит Эушен и исчезает в кухне.
На