Наталья Нестерова

Целую ручки


Скачать книгу

ожидал увидеть женщину замордованную, несчастную, бедную. С вечным укором в глазах, с ненавистью к тем, кто богат, беспечен, и к тем, кто много лет назад родил здорового ребенка, а теперь нянчит внуков. Словом, ухудшенный вариант Оксаны Федоровны. Но ему открыла дверь пожилая женщина без тени застарелой обиды на лице. И она была красива. Конечно, не так, как Куститская, никакой искусственной лакировки. Седая голова, и морщинок много. Потом, когда Елена Петровна несколько раз улыбнулась, ее морщинки становились заметнее, но они разбегались по краю лица, оставляя щеки с кожей бархатной белизны гладкими. Ее морщинки были добрыми, как у бабушки из старой киносказки. Паутинки морщинок окружали глаза пронзительного синего цвета. Казалось, что необычная синева обеспечивается миниатюрными фонариками, спрятанными за зрачком. Эти мудрые глаза видели человека насквозь.

      Чтобы задобрить Елену Петровну, Антон купил коробку конфет и плюшевого мишку в подарок больному ребенку. Конечно, ребенку уже за тридцать, но ведь не духи нести.

      Он поздоровался и протянул свои презенты, и Елена Петровна после короткого раздумья приняла их.

      – Проходите, – пригласила она, – вытирайте ноги. Сюда, пожалуйста!

      Она провела его на кухню, положила подарки на стол и вышла. Антон протиснулся вокруг обеденного столика и опустился на самый дальний табурет в углу, как бы показывая, что расположился здесь надолго. Елена Петровна появилась на пороге. Впереди себя она толкала инвалидную коляску, в которой сидела девушка-старушка, одетая в спортивный костюм. Ей можно было дать и восемнадцать, и шестьдесят лет. Лица умственно отсталых людей навсегда сохраняют детскость, потому что отпечаток времени на лице гораздо слабее тех следов, что оставляют пережитые эмоции. Антон с трудом выдавил улыбку, изо всех сил маскируя свою брезгливость. Руки инвалидки были скрючены в локтях, кисти болтались, ноги висели тряпками. Она походила на большую куклу, неисправимо сломанную вандалом. Голова наклонена к плечу, подбородок чуть задран кверху, глаза такого же синего цвета, как у матери, один смотрит в потолок, другой – в пол, сильнейшее косоглазие.

      – Катенька, это Антон. Он принес тебе медвежонка. – Елена Петровна взяла игрушку и положила дочери на колени.

      – Привет! – хрипло поздоровался Антон.

      Катенька вдруг задергалась, ноги и руки конвульсивно трепетали, голова тряслась, рот открывался и закрывался, шлепали губы, выдавая невнятное бульканье.

      – Она сказала вам «спасибо», – пояснила Елена Петровна. – Доченька, посидишь с нами или в комнату тебя отвезти?

      «Отвезите, ради всего святого!» – мысленно взмолился Антон.

      Катино тело снова судорожно завибрировало, из перекосившегося рта потекла слюна и вырвался горловой клекот.

      – Вот и хорошо, – Елена Петровна подкатила коляску поближе к столу. – Побудь с нами. – Промокнула салфеткой дочери подбородок и села рядом. – Мы вас слушаем, Антон.

      Он забыл включить диктофон, не мог смотреть на увечную девушку. Антон всегда интуитивно избегал любой боли: своей, чужой, телесной, духовной. Он боялся врачей, больниц,