особенно со стороны отчаявшейся матери. Наверное, у меня снесло крышу. Не знаю, от отчаяния или нет. Все происходящее казалось нереальным. Это просто страшный сон, Тельма. Всего лишь сон. Сейчас ты проснешься, и Луи будет стоять рядом, косясь на тебя из-под падающей на лоб серферской пряди, и в его черных глазах, обрамленных густыми ресницами, будут плясать смешинки. Мам, ты что? Шуток не понимаешь? Ладно, признаюсь, я пошутил не очень удачно, но со мной все в порядке, ты, главное, не волнуйся. Кстати, ты купила мне карту покемона EX? Я же тебе говорил, их уже продают на «Амазоне»! А что у нас сегодня на ужин? А можно я телик посмотрю? Там концерт будет по МТV. Ну ма-а-ам… Ну что ты как все равно… Вау, ты лучшая мама на свете! Я тебя обожаю!
Я далеко не лучшая мама на свете. От звания лучшей меня отделяют световые годы. Та, лучшая, смотрит на меня из своей далекой галактики с нескрываемым презрением. Ее сын при ней, стоит рядом и улыбается. Он жив. А мой?
Он жив.
Он тоже жив.
Надежда.
Ожидание.
Сколько ждать?
Неизвестно.
Глава 3
Сразу после
Меня отпустили из больницы в воскресенье вечером. В субботу мне не разрешили уйти домой; врачи сказали, что должны меня обследовать. По-моему, они просто боялись, что я совершу какую-нибудь глупость. Плохо же они меня знают! Я могу быть кем угодно, но я уж точно не самоубийца. Инстинкт самосохранения впаян в меня накрепко. Даже в самые трудные минуты мне всегда хватает сил подняться. Именно это я снова и снова твердила себе после того, что случилось с Луи. Я должна перейти в режим борьбы. Уж бороться-то я умею. Я – настоящая воительница. Стойкий оловянный солдатик.
– Очень хорошо, мадам. Луи понадобится ваша поддержка. Для больного в коме очень важно участие окружающих. Разумеется, мы не даем вам никаких гарантий, но Луи – мальчик, а в таком возрасте шансы выкарабкаться выше. Часто позитивные перемены наступают в результате грамотного лечения, но воля к жизни самого пациента, его молодость и усилия близких, которые борются вместе с ним, не менее важны.
Итак, в воскресенье я вышла из больницы с надеждой в сердце, но с омертвевшей душой. Я вроде бы проявила полную готовность вступить в борьбу, и медсестры были рады меня поддержать, особенно одна хорошенькая блондинка, напомнившая мне телеведущую Софи Даван – перед ней я прямо на камеру призналась бы, до чего мне плохо. Но где-то внутри меня звучал тошнотворный голосок, которому придавала уверенности ночь, проведенная в интернете в поисках информации на тему комы (интернет в подобных случаях способен обретать особую разрушительную силу). Этот голосок нашептывал: «Все это ни к чему», «Третья стадия комы – это безнадежно», «Вспомни Михаэля Шумахера – он уже годы в таком состоянии», «А что, если он очнется, но будет овощем?», «А что, если он так и не очнется?». Иначе говоря, меня поминутно швыряло от самого беспросветного отчаяния к самому оголтелому оптимизму; по-моему, больничный персонал заподозрил, что у меня не все в порядке с головой. Мне хотелось сказать им, чтобы не беспокоились, потому что я всегда такая, просто сейчас это мое свойство приняло экстремальные формы, но я