вспыхнуло.
В грязь он упал уже без сознания.
Глава сорок четвертая
Кажется, все тщетно, Алексей никогда не сможет выбраться из этой ямы. Мысли о предстоящих сражениях с пришельцами хороши ровно до того момента, когда не поймешь: никаких сражений может и не быть. Враг найдет его бездыханное тело на дне ямы и не станет даже спускаться, чтобы забрать шестиугольный камушек, который наверняка останется и после его смерти.
Изумрудный камень Орайи никто никогда не найдет. Он спрятал его хорошо, очень хорошо. Разрезал кожу и мышцы на собственном плече и положил камень в рану.
И это, кажется, было вторым его глупейшим решением после спуска в яму. Рана загноилась и не собиралась заживать. Он кое-как перевязал ее грязной тряпкой, тем самым остановив хотя бы постоянно открывающиеся кровотечения. За это время тряпка заскорузла и почернела от крови и гноя. Неважно уже, где была инфекция – на ноже, на тряпке или он подцепил ее от одного из трупов. Эти два поступка – спуск в яму и нанесенное собственноручно увечье – могут стоить ему жизни.
Но даже если Алексей умрет, вряд ли кому-то придет в голову ковыряться в его гниющей плоти. Он не использует камень сам, но и не даст это самое страшное оружие другим.
Без еды он совершенно обессилел. И если иногда шли дожди, во время которых он мог напиться из грязных ручейков, стекающих со склонов ямы, то источник пищи здесь был один. Но он никогда не станет есть трупы. Иначе чем он отличается от тех несчастных, которые погибли от его руки?
В конце концов, обойдя периметр своей тюрьмы в сотый раз, Алексей просто уселся и уставился в одну точку.
– Совсем никак, да? – раздался откуда-то сверху злой голос.
– Что никак? – спросил он, даже не поднимая глаз.
Говорившую он распознал по голосу и не надеялся ни на что хорошее. В конце концов, именно она называла его сумасшедшим и заставила других прогнать его подальше от домика.
– Не выбраться. Тебе никак не выбраться отсюда, да?
– Да, мне никак не выбраться отсюда.
– Сдохнешь здесь, да?
– Видимо, да.
– Почему не жрешь трупы?
Алексей пожал плечами. Причин на самом деле много, но вываливать их на перепачканную гарью девочку нет никакого смысла.
– Просто не буду и все.
– Остальные жрали. Те, кого ты убил.
– Я знаю.
– Они были плохие, – горько сказала девочка.
Не зло, а именно горько. Так, словно не винила их в этом. Впрочем, и он не винил их. Эти дети были рождены в яме, и они не знали другой жизни. Что все равно не отменяло того факта, что он убил их без сожаления. И того, что они были плохими.
Алексей, наконец, поднялся на нее взгляд. Она изменилась, и дело не только в том, что она пооттерла с лица гарь. Сегодня (если здесь, в Отражении, это слово вообще уместно) ее волосы выглядели не такими всколоченными, а одежда – изодранной и растрепанной.
– У тебя