Ярослава Рона: человек стоит на четвереньках, а на спине у него – огромный человеческий череп. Скульптура называется «Memento».
© Adam Jones, распространение по лицензии CC BY-SA 3.0
https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Parable_with_Skull_-_Sculpture_by_Jaroslaw_Rona_-_Prague_Castle_-_Prague_-_Czech_Republic.jpg
Воплотивший идею художественный образ кажется мне вполне понятным: мысль о смерти тяжким грузом давит на нас, она ставит нас даже не на колени, а на четвереньки, уравнивая нас с животными, которые тоже смертны. Жить в таком положении трудно и унизительно. Не зря ведь известный философ Владимир Эрн столетием раньше сказал: «Смерть есть величайшее из всех возможных видов рабства».
Нечто подобное чувствовал теперь и я. Мысль о смерти мешала мне жить так, как я привык. Она стала занимать в моей внутренней жизни больше места, чем мне хотелось бы. В какой-то момент я понял, что пришло время принять этот вызов и чётко определить своё отношение к ней, а для этого мне нужно было попытаться понять, что она собой представляет. Решившись на это, я, по давней привычке учёного педанта, начал с «истории вопроса» и обратился к литературе по психологии, философии, эзотерике, медицине, истории культуры.
Скажу честно: поначалу мне приходилось заставлять себя заниматься этой проблемой. Я люблю жизнь, умею радоваться самым обычным её проявлениям. Как у всякого обыкновенного нормального человека, мысль о смерти вызывала у меня неприятие. Хотелось, как всегда, отмахнуться и просто не думать о ней. Но я убеждал себя доводами вроде того, что биолог ведь не может позволить себе сказать: не буду изучать лягушек, потому что они скользкие, холодные и противные. И я продолжал работу.
Чем больше я узнавал о смерти, тем яснее понимал, что с ней всё не так однозначно и – неужели? – не так беспросветно ужасно, как мне представлялось до сих пор. Зародившаяся смутная надежда придала мне энтузиазма. Теперь мне уже не нужно было принуждать себя заниматься этой проблемой.
Я не хотел обманывать себя утешительной ложью: мне нужна была правда о том, что такое смерть, какой бы эта правда ни была. Поэтому в своих поисках я стремился быть максимально объективным, а потому старался обратиться к самым разнообразным материалам. Я изучал представления о жизни и смерти, сформированные различными религиями. Я читал тексты, известные как «Египетская книга мёртвых» и «Тибетская книга мёртвых». Я изучал труды современных восточных учителей, смотрел записи их телевыступлений. Я выяснял, как понимали смерть великие философы – от Лао-цзы и Сократа до Тиллиха и Фромма. Я хотел понять, что думает об этом нынешняя физика. Я читал работы современных психологов и медиков по проблемам смерти и околосмертного опыта. Обширный научный материал по этой проблематике соединялся в моих представлениях с уже известным мне материалом биографической и художественной литературы. Чем больше я знакомился с этими разнообразными источниками, тем глубже и удивлённее убеждался в том, что они не столько противоречат, сколько дополняют и подтверждают один другой.
Поначалу меня это удивляло и настораживало: может ли это быть? не кажется ли это мне, дилетанту? не теряю ли я объективность? не подгоняю ли я факты под