ко мне,
словно зная, что был одинок.
Я схватился за них,
как за ветви у давней излуки.
Обернулся назад –
и от прошлого кинулся прочь!
…Я сижу у огня.
Я держу твои хрупкие руки
И склоняюсь над ними:
– Ну как ты сумела помочь?!
Несчастный
Сколько раз ты меня предавала!
Неужель тебе этого мало?
Не устала еще предавать?
Не сужу я тебя очень строго,
Но помедли, молю, ради Бога,
Волю полную злобе давать.
Без того меня гложет кручина,
Словно завтра наступит кончина,
И не чья-нибудь там, а – моя.
Словно завтра снесут на кладбище…
Зря ли вьюга и воет и свищет –
Так и ломится в двери жилья!
Ах, пусть в землю глубоко зароют!
Ах, пускай жалкий холмик покроет –
Без следа занесет
белый снег.
Все готов я принять без испуга,
За окном, за ночным то ли вьюга,
То ли плач, то ли стон, то ли смех.
«Как дерзка твоя смелая поступь…»
Миле
Как дерзка твоя смелая поступь!
Помню: глаз я с тебя не сводил.
Полюбить тебя было так просто,
Разлюбить тебя не было сил.
Перед самой последней разлукой,
Словно лист на ветру, я дрожал.
Твою смуглую тонкую руку
Я мучительно долго держал.
Не в глаза мне взглянула, а выше…
Ко всему уже был я готов.
Ты ушла…
Но доныне я слышу
Шум твоих отдаленных шагов.
«Уж десять лет тебя не забываю…»
Миле
Уж десять лет тебя не забываю,
Уж десять лет тебя не забывал.
Уж десять лет с тоски я запиваю,
Уж десять лет с тоски я запивал,
Спуская все
под жалкой, бедной сенью –
До нитки до последнего гроша,
Как будто в этом некое спасенье
Отыскивала бедная душа.
Меня душили страхи и кошмары,
Когда кидался на кровать в ночи.
Ужасней не бывает в жизни кары –
Хоть волком вой,
Хоть криком закричи!
И населяли жуткие химеры
Тогда больную голову мою
И ни во что не оставалось веры…
О чем теперь я Господа молю
Один, когда за окнами моими
То плещет дождь,
То вьется снег, кружа,
Когда опять в хмельном чаду
и дыме,
Измучась, забывается душа?
…Я ничего