уже согласился предположить, что Бог все же существует. Это предположение начало переходить в уверенность, когда архиерей легко разобрался в предоставленной карте и стал бегло читать записи в метрической и приходской книгах, которые сам краевед расшифровывал с трудом.
В архиерейской приемной перед возвратившимся с молебна отцом Стефаном предстала невиданная картина: во всю длину и ширину стола, за которым обычно собирался епархиальный совет, были расстелены две карты – архивная и современная; над ними склонились две головы, горячо доказывающие друг другу свое видение данной местности в ракурсе только что совершенных исторических открытий. Причем обладатели этих голов обращались друг к другу на «ты», позволяли себе горячо спорить и давать определения типа «Ничего ты не понимаешь!». Если бы не разные одеяния и прически, батюшке трудно было бы и определить, кому доложить о выполненном послушании.
Архиерей поднял голову и жестом пригласил отца Стефана присоединиться к окончательному разрешению архивных коллизий. Оказывается, на источнике действительно была часовня, к которой когда-то шел и стар и млад. Это неоспоримо доказывалось документами и свидетельствами. Вот только не на Пасху собирались там священники и верующие, а в Лазареву субботу, потому что сохранилось предание, будто воскресила та удивительная родниковая вода единственного сына вдовы, когда везли его на телеге уже на кладбище… Вырос тот сын и, испросив благословения у тогдашнего епископа, поставил на месте криницы часовню, освященную в честь праведного Лазаря Четверодневного.
Года лихие военные да голод советских времен жителей тех мест – свидетелей прошлого – практически всех уничтожили. Предания забылись, факты растерялись, а храмы порушились.
– Видишь, батюшка, – обратился владыка к отцу Стефану, – кабы не тот мой приезд, да служба на приходе вашем, да обед, которым меня старики твои угостили, так бы и не узнали мы о святыне этой. Согласен со мной?
– Согласен, владыка святый, – ответствовал священник. – Промысл Божий.
За их диалогом внимательно наблюдал краевед, пытаясь понять, о каком таком обеде идет речь и что это за штука такая «промысл». Впрочем, удивляться он уже перестал по причине того, что все происходящее никак не укладывалось в его сугубо материалистическое сознание, давшее в этот день внушительный крен в сторону религиозного идеализма православного толка. Краевед пока понял только то, что его многолетний труд, от которого отмахивались все, начиная с жены и заканчивая местной властью, не только нужен, но просто необходим, востребован и будет сохранен.
Да и как не понять, если архиерей сказал, что все эти исторические материалы будут опубликованы, а батюшка должен добиться, чтобы церковная земля у святого родника была возвращена законному владельцу. Документы, как говорится, к этому требованию прилагаются.
В следующий свой приезд в областной