до побережья Адриатики, а болгарские до Чаталджинских высот, что находятся неподалёку от Константинополя. Европа в шоке, – патетически воскликнул министр, насмешив царя.
«Вообще-то неприятности имеют свойство рассасываться», – подытожил Николай: – Полагаю, непредвиденные итоги войны озадачили Венский кабинет и кайзера. Теперь они предпримут политические шаги, дабы лишить победителей плодов заслуженной победы. На дипломатическом фронте мы обязаны воевать. Отслеживайте ситуацию, принимайте меры согласно обстановке и держите меня в курсе, – подошёл к окну государь, давая понять, что аудиенция закончена.
* * *
Армейские будни протекали, как им и положено, со своими разнообразными ляпами.
Павловский полк в сентябре готовился передислоцироваться из летнего лагеря на зимние квартиры в Петербурге.
– Господа, поздравляю вас с окончанием ещё одного Красносельского сезона, – поднял бокал с шампанским Ряснянский.
Сидящие за большим, накрытым белоснежной скатертью столом, офицеры, дружно встали и, крикнув традиционное «ура», осушили хрусталь.
– Господин полковник, – нарушил идиллию зашедший в офицерское собрание из соседнего с ним деревянного строения полковой канцелярии капитан Рубанов, нёсший дежурство по полку. – Командир дивизии генерал Флуг вызывает в свой дачный дом его превосходительство генерал-майора Некрасова. Но так как командир полка отбыл вчера в Петербург, идти к начальству придётся вам.
– Поздравить, наверное, собирается, с окончанием летнего лагеря, – сделал предположение старший полковник.
– Никак нет! – официально отрапортовал Рубанов, щёлкнув каблуками, и пряча в глазах искры смеха. – Флуг орал в телефонную трубку, что кто-то из стоящих в карауле от нашего полка гвардейцев оставил в его палисаднике «след».
– Чего? – поперхнулся шампанским полковник. – Какой ещё след? Вы сегодня весьма официальны и чопорны, капитан. Садитесь лучше с нами и выпейте шампанского.
– Не положено на дежурстве! – наповал сразил старшего полковника. – К тому же я, по вашему велению и не по своему хотению – председатель полкового общества трезвости.
– Аким, что за след-то, не пойму? – выпил водки Гороховодатсковский и закусил колбасой.
– Вот никак вы, Амвросий Дормидонтович, культурных намёков не понимаете… По словам генерала, размером примерно такой, от которого вы сейчас отрезали кусочек, – указал на колбасу капитан. – Дочка, это нежное флуговское создание, узрев «безобразие», упала в обморок на руки адьютанта, – всё же сел за стол и угостился шампанским.
– Ну и юмор у тебя, Аким Максимович, – брезгливо отодвинул от себя батон колбасы Гороховодатсковский.
– Наши – не могут! – безапелляционно заявил полковник. – Уверен в них, как в самом себе. Кто в карауле был?
– Как раз из моей Государевой роты наряд. Пал Палыч – старший, а часовые: Махлай с Барашиным. Эти могут! И посвятили деяние своему