себя другим именем, а в кармане имеет чек из магазина «ALDI» со старой датой, отсюда вывод, что он давно в Германии, а не три дня, как он утверждает, и он, очевидно, совсем не та личность, за какую себя выдает.
Потап сонно следил за ним:
– Чего он кобенится?..
Когда я объяснил ему вкратце, в чем дело, он косо усмехнулся:
– Мой азям украли, этот куртяк чужой, в лагере у одного доброго человек одолжил. А Юрий… Так это меня мамка дома так звала. Она вообще хотела Юрой назвать, а отец настоял, чтобы как деда. Вот и вышло.
– Плохо вышло. Видишь, какой переполох?..
– Что, назад отправят? – Потап зашевелился на стуле. У него опять потекли из глаз слезы, он стал их утирать подолом робы и стонать: – Не поеду назад!..
Марк предпочел отойти и с брезгливой осторожностью спросил от окна:
– Что, он больной? Нервный?.. – а потом негромко сообщил мне, что Шнайдер считает, что все это не имеет уже принципиального значения и дополнений в протокол вносить не надо.
На вопрос о паспорте Потап пожал плечами:
– Не ведаю, где он. Не знаю, кто и где выдавал. Я его и не видел никогда. У мамани в шатуле лежал. Шатула на комоде стояла, я в нее и не лазил никогда, запрещено было.
Я сделал в графе «паспорт» прочерк, и Потап подписал бланк корявой закорючкой, не читая текста.
Марк вернулся к столу и принялся собирать бумаги:
– Скажите ему, что за пределы нашей земли ему выезжать запрещено. Если захочет куда-нибудь ехать, пусть нам скажет, мы подумаем.
Я перевел.
– Куда ишшо езжать? – настороженно уставился на меня Потап, а потом, когда понял, махнул мокрой от соплей клешней: – Куда там!
– К подружке, например, – криво пошутил Марк.
– Какая еще подружаня?.. Нету у меня подружани. Молиться и работать – вот наше дело. Бог не позволяет. Добрые люди помогут.
– И предупредите его, чтобы в лагере ни с кем не общался. Он молодой еще, а там всякие албанцы из Косово есть, с ними пусть не связывается. С кем он живет в комнате?
– Три шриланка и я, грешный. – Потап сгреб со стола бумажку, монету, засунул их в карман. – В молчанку играем.
Вдруг Марк отпрянул, указывая на его ремень:
– А это что у него? Что это?
– Что именно? – не понял я.
Потап хмуро смотрел на нас:
– Чем еще опять немцу не угодил?
– Что у него – мобильник? Хенди? – визгливо спрашивал Марк.
На ремне у Потапа торчала какая-то пластмасса.
– Не, это будильник, мамка дала. – Потап снял с пояса портативные часы, которые крепились наподобие сотового телефона. – Я иногда засыпаю, на молитве или в огороде. Вот мамка и дала. Чего он разорался?
«Что так испугало Марка?» – подумал я, но тот сам объяснил:
– Если у него есть хенди, значит, можно по номерам узнать, куда он звонит и откуда сам получает звонки. И отослать по месту жительства. А теперь что с ним делать? Русское посольство ответит – такого не знаем, паспортных данных нет, кто он такой?..
– Можно