вы должны ему делать документы и отправлять?
– У нас сдавался. Но вообще у нас все вверх ногами, нет даже единой картотеки отпечатков пальцев: у МВД – своя, у пограничников – своя, у ведомства по иностранцам – третья, у нас по беженцам – четвертая… Иди и работай в таком хаосе! – ворчал он, раскручивая шнур микрофона. – Так, пусть беженка представится! Где родились, выросли?
Варвара передернула головой и скороговоркой пробубнила данные:
– Родилась в Узбекистане. В блокаду туда семья была переселена… Тогда фашисты сильно давили по всему фронту, дорогу жизни на Ладоге перекрыли…
Шнайдер поспешил уйти от этой неприятной темы:
– Родственники за границей есть?
– Нет, откуда у советского человека родственники за границей могут быть? Нет и не было. Не дай бог.
– На родине?
– Был брат, в смуту сгинул. Где сейчас – не знаю. В Сибирь на заработки уехал – с тех пор ни слуху ни духу. Я и доченька – больше никого.
– Как и при каких обстоятельствах получили российский паспорт?
– А я не знаю толком. Мужу-алкашу дала денег, он нас прописал… Ему тогда еще можно было деньги в руки давать… Потом и гражданство сделал… Мне и доченьке. А у него уже раньше было.
Шнайдер что-то пометил у себя на листе и попросил рассказать, где Варвара училась.
Варвара пару раз упрямо мотнула головой, прерывисто вздохнула:
– Училась там же, где и родилась, – в Маргилане Ферганской области. Ходила в русскую школу № 12. Окончила десять классов в 1963-м. Потом поступила в финансовый техникум. Закончила в 1966-м. Работала бухгалтером сначала на мебельной фабрике, а потом – старшим бухгалтером на ткацкой.
– Что дальше?
– А что дальше? Дальше – перестройка, все лопнуло. Ничего хорошего. Вот человек знает, – кивнула она в мою сторону. – Помните, еще говорили, что у нас в Узбекистане все из-за клубники началось?.. И началось, и началось! Турок-месхетинцев жгли живьем, потом за русских принялись. Дома громить и баб насиловать. Бежать пришлось.
– Когда это было? – остановил ее Шнайдер.
– В конце 80-х, при Горбаче. Он же слабак был, ничего сделать не мог, вот и пошли бесчинства. Что русские цари веками собирали, этот дурачок в два счета за гроши продал… Эх, Русь обшарпанная! Не везет тебе! – заволновалась Варвара, угрюмо поблескивая глазами и качаясь на стуле.
Шнайдер начал что-то искать по компьютеру. Я молчал, Варвара что-то проворчала сквозь зубы (можно было различить «сосунок», «гад меченый»); найдя, что искал, Шнайдер сказал: – Дальше, пожалуйста.
– Дальше пошло и поехало: прибыли в Кострому, к бывшему мужу-алкашу, он там с 85-го года окопался. Его шалава к тому времени уже в психушку попала, мы у него поселились.
– Когда это было?
– В 1990 году, осенью.
– Адрес!
Варвара продиктовала, я записал, Шнайдер с трудом передиктовал адрес в микрофон, потом попросил рассказать о работе.
Варвара оживилась, замахала головой, переступила под столом ногами:
– Я