Энтерпрайзес», – заявил Люциус, – поэтому я решил назвать его просто, Бэт. – Он повернулся к Брюсу с хитрой улыбкой на лице. – И, да, мистер Уэйн, его можно покрасить в черный.
Брюс не удержался и присмотрелся. Хромая, он пошел вперед и провел рукой по одному из множества угловатых и перекрывающих друг друга элевонов. Кабина была укрыта под крыльями в прочном бронированном модуле. Пустое место пилота манило его. Инстинктивно он задавался вопросом, как Бэт держится в воздухе.
– Прекрасно работает, – сказал Люциус, как будто читая его мысли. – За исключением автопилота.
Брюс отступил от машины.
– Что с ним не так?
– Программная нестабильность, – вздохнул Люциус. – Может быть, для исправления требуется более живой, чем мой, ум.
Брюс скептически посмотрел на него.
– Живой ум?
– Я поскромничал. Менее занятый ум, – добавил он. – Ваш, возможно.
Но Брюс не дал старику соблазнить его. Он повернулся спиной к самолету с неоспоримым приступом сожаления.
– Я сказал вам, – произнес он твердо. – Я отошел от дел.
– Я видел коленный хрящ и похуже, – прокомментировал доктор, исследуя рентген.
Брюс сидел на диагностическом столе в центральной больнице Готэма. На улице уже было темно, но Альфреду удалось договориться о встрече в нерабочее время. Имя Уэйна все еще открывало двери в Готэме, независимо от того, что говорилось в последних финансовых отчетах.
– Это хорошо, – ответил Брюс рассеянно, только наполовину слушая. Ум его был занят совсем другим.
– Не совсем, – сказал доктор. – Это потому, что в вашем колене нет хряща. И от тех, что у вас в локтях и плечах, не так много пользы. Между тем и рубцовая ткань в почках, остаточное шоковое повреждение ткани головного мозга, а также многочисленные шрамы вашего тела, просто не позволяют мне рекомендовать вам заниматься горнолыжным спортом. – Он зацокал языком, глядя на снимок старых шрамов, пересекающих голую спину и грудь Брюса. – Единственная часть вашего тела, которая выглядит здоровой, это ваша печень, поэтому, если вам скучно, я рекомендую вам выпить, мистер Уэйн.
– Я приму это к сведению, доктор.
Врач ушел, чтобы продолжить свой обход, оставив своего пациента одного в смотровой палате.
«Наконец», – подумал Брюс. Он быстро оделся и натянул на голову шерстяную лыжную маску. Быстро двигаясь, прежде чем кто-либо вспомнил, что надо его проверить, он подошел к окну и забрался на подоконник. Повернув изголовье трости, он вытащил кусок прочной проволоки из моноволокна и прикрепил ее к ремню, затем надежно заклинил трость за оконной рамой. Стекло легко открылось. Свежий осенний ветер подул в комнату. Брюс высунулся, чтобы осмотреться.
Смотровая палата находилась на одном из верхних этажей больницы, лицом к темной аллее. Мусор разлетался по переулку, в сотнях футов ниже. Металлический контейнер был заполнен небиологическими отходами. Брюс специально попросил эту комнату – ради конфиденциальности, заявил он. В конце