полка ночных бомбардировщиков. Линне надеялась, что командор придет ей на помощь, но Зима лишь подняла бровь, будто удивляясь ее неуместному молчанию. Ну зачем ей было ставить ее в такое дурацкое положение?
– Так точно, сэр, – ответила Линне, надеясь, что ее голос звучит уверенно, а не высокомерно или раздраженно.
– Я бы не прочь взглянуть, на что вы способны, – сказал Церлин.
– Почту за честь, сэр, – ответила она, хотя подозревала, что он больше обрадуется, если убедится в ее полной несостоятельности.
– А что скажете вы, мисс? – задал ей вопрос Церлин. – Как по-вашему, война – женское дело?
Она всеми силами пыталась скрыть отвращение, которое так часто появлялось на лице отца, когда он в личных беседах упоминал Церлина.
– Пока мы воюем с Эльдой, сэр, война должна быть всеобщим делом.
Он открыл рот и захохотал.
– Ай да молодчина, – сказал он, – настоящая молодчина. Ваши девушки-новобранцы все такие?
– Наши девушки все полны энтузиазма, но Линне так хотела воевать, что перед тем, как попасть к нам, переоделась юношей и записалась в Тридцать первый ночной гвардейский полк.
Внутри шевельнулась злость. Зима, стало быть, разворачивает план своего великого сражения. Линне думала, что ей нужна помощница, но для этого у Зимы имелась Ася. А Линне была лишь аргументом в ее политических диспутах. Ее бросили Церлину как кость, совершенно не поинтересовавшись мнением Линне на этот счет. Не задумавшись, в каком положении из-за этого окажется ее отец.
Церлин встал из-за стола и подошел к ней. Она усилием воли заставила себя не отступить, но в стену все-таки вжалась. Он нависал над ней и казался гораздо выше, чем ей помнилось, – при том, что вырос за это время не Церлин, а она. Вблизи она увидела в его глазах безумие – взгляд, порожденный страхом, властью и постоянным чувством ужаса, присущим человеку, который не имеет права на ошибку. В этот момент, вопреки своему желанию, она испытала к отцу толику симпатии.
– Как вас зовут? – спросил Церлин.
– Линне Алексеевна Золонов.
Пока он силился вспомнить ее, напряжение в его взгляде ослабло.
– Дочь Алексея?
– Совершенно верно, сэр.
На долю секунды безумие в его глазах исчезло. Церлин откинул назад голову и громко рассмеялся, будто это была лучшая шутка, которую ему приходилось слышать в жизни. Потом с такой силой хлопнул ее по плечу, что она чуть не упала на колени.
– А тебе известно, что отец рассказывает, будто ты учишься в какой-то мудреной школе? Не далее как на прошлой неделе он поведал мне, какой достойной юной леди ты стала.
– Высшее достоинство любой леди состоит в том, чтобы отдать за родину жизнь, – сказала она, даже не подумав, стоит ли произносить такие слова.
Церлин захохотал еще громче. Линне не нашла в себе сил, чтобы к нему присоединиться. Да, она бросила вызов отцу, но ни за что бы не хотела дать Николаю над ним какую-то власть.
Когда Церлин вновь обрел способность говорить, он схватил ее за