струи. Улица повернула еще раз; внезапно остановившись, человек кивнул в сторону черневшего вдали ничем не приметного, казалось, давно заброшенного дома.
– Это он… Да. Это он. – Немного помявшись, человек ищуще взглянул на немецкого офицера. – Наверно, дальше мне не стоит идти.
Посмотрев на дом, быстро повернувшись, немецкий офицер остро пронизывающе посмотрел на человека.
– Вы точно уверены?
– Как в каждой ноте Моцарта. – Губы человека чуть заметно дрогнули. – Если в данном случае уместно такое сравнение.
Мгновенье поколебавшись, кивнув человеку, немец пошел вперед. Поливаемые дождем, подойдя к дому, мы на мгновенье остановились. Сложенный из черных гранитных плит, с такой же черной колоннадой, он вряд ли имел более одного этажа, ни окон, ни каких-либо иных отверстий на фасаде не было, тяжелые двустворчатые двери с чугунным орнаментом чернели под аркой, одна из створок, висевшая чуть косо, была, казалось, когда-то наполовину сдернута с петель. Потянув ее и с трудом приоткрыв, немецкий офицер потянул другую. Вслед за ним мы вошли.
Небольшой тускло освещенный зал, носивший на себе черты явного и, кажется, давнего разгрома, сумрачно темнел перед нами. Опрокинутое живописное панно, когда-то, по-видимому, окаймлявшее зал, было наполовину обрушено, наполовину изрезано, выдранные куски холста с загнувшимися от времени краями в нескольких местах тяжело свисали до пола. Могучий седобородый человек с головой на фоне небесных звезд, держащий в ладони сломанного римского орла и политый кровью хлебный колос, был изображен на одной из уцелевших частей, пылающие странным, неестественным огнем корабли были на других.
Тяжелые тома в кожано-свинцовых переплетах, полураскрытые, сброшенные с полок, внахлест и горками валялись на полу, под нервным биением потревоженных светильников остро отсвечивали, переливаясь цветами, рукописные и печатные буквы. Торопливо нагнувшись и подтянув к себе тома, немецкий офицер, а вслед за ним и некоторые из нас, опустившись на колени, быстро листали тяжелые пыльные кодексы – изображения диковинных крепостей и осадных машин, невиданных небесных созвездий и чудовищных огромных рыб шли вперемешку с вырванными и испоганенными страницами, ударами ножа были искромсаны переплеты. Быстро попеременно подтягивая к себе тома, бегло просматривая длинные витиеватые названия на разворотах и титулах, немецкий офицер, бросив очередной том, быстро посмотрел на Вагаскова – просматривавший то же самое в книгах, удержавшихся на полках, тот медленно отрицательно покачал головой.
Распахнутые двери анфиладой вели вдаль и вниз, как бы на нижний этаж; переступая через книжные завалы, стараясь не наступить на разостланные, видимо, вырванные из книг развернутые карты, несшие на себе изображения каких-то странных, невиданных материков, один за другим мы спустились в следующий, нижний зал. Странно давящее, словно душащее пространство, такие же тусклые светильники на стенах, плотно упакованные на полках тома расчетов и чертежей, запыленные, никем не