терпимым нравом и уходить никуда не спешил, черт бы его за это подрал.
Детей я разогнала. Зло и быстро. Вся терпимость от подобных сцен у меня заканчивалась враз. И мамаш я не боялась. Голову бы отвернула и родителям за таких вот детей.
Подошла к коту, достала из сумки купленный на остановке перед домом пакетик с Вискасом, выложила прямо на траву. Мишка (почему-то я мысленно именовала кота именно так), почуяв запах знакомых ладоней, быстро подбежал ко мне и заорал хрипло и надрывно, требуя ласки. Даже еду отложил ненадолго, лишь бы погладили белую пушистую спину.
Я вздохнула и приласкала. Как своего, как родного. Может быть, это была моя вина, что он до сих пор здесь ошивался? Даже перезимовал как-то. Задняя лапа была вывернута к пузу и не разгибалась, отчего Мишка ходил только на трех, а от хвоста осталась только половина. Причины этому я даже предполагать боялась.
Он терся. Все не ел. А я смахивала слезы уже почти привычно. От бессилия. Так, чтобы никто не видел. Черт бы подрал отчима, у которого аллергия на кошек. Давно бы уже забрала, а так завтра будет очередной пакетик Вискаса на траве.
Терпи Мишка. Когда-нибудь жизнь наладится.
Отчим пил. И видимо уже далеко не первую банку пива.
Когда я щелкнула входной дверью, бубнение его ненадолго стихло, а потом снова возобновилось. На кого или на что я не поняла. Вторил его бубнению включенный в спальне телевизор.
В зале было тихо. Когда мамы не было дома, то здесь и свет включали редко. Никто не сидел на диване, не читал книжек, не слушал о том, как прошел день. Из кухни пахло не вкусной едой, а несло какими-то кислыми полуфабрикатами – дядя Толя готовить не умел, и у меня все желание помочь отбивал быстро, когда заводил долгие разговоры о том, как вокруг все плохо. Пара попыток побыть «хорошей» быстро сошли на нет после того, как я поняла, что для восстановления внутренних сил после таких вот монологов требуется много. Гораздо больше, чем у меня оставалось. Поэтому разнообразием меню отчима не отличалось. Пельмени, замороженные котлеты да сухая рыба для пива – вот и весь нехитрый рацион.
Радовало то, что ко мне Анатолий Иванович обычно не лез. Редко когда пытался сунуться в комнату с разговорами, удрученный одиночеством, но отклика никогда не находил. Не любила я поддерживать темы о плохом. Зачем лишний раз? Уж лучше попробовать снова увидеть вокруг что-то хорошее, даже когда трудно. А так как мою точку зрения отчим не разделял, говорить нам было не о чем.
Я сняла плащ, повесила у двери, прошла в комнату и закрыла за собой дверь. Подошла к окну, проверила, как там Миша. Кот был в одиночестве. Лежал рядом с кустом, подвернув под себя передние лапы.
Я тяжело вздохнула. Силой оторвала себя от окна. Невозможно было караулить его двадцать четыре часа в сутки, хоть и хотелось. Достала из сумки книгу о воплощении желаний в жизнь, села на кровать и прочитала несколько строчек:
«Попробуйте представить что-нибудь хорошее. Что приносит радость и успокоение в вашу жизнь. Сосредоточьтесь на этой картинке, представьте ее в деталях,