мрачная картина мира. Посмотри, какой пейзаж за окном. Вовсе не унылый! Осенний. Очей очарованье! Для слепого очарованье! Снова не в ту сторону. Только позитив!
Что у нас в позитиве? Беременность. Она же в негативе. По эмоциям – предменструальный синдром длиной в девять месяцев. Тебе повезло, ты четыре месяца не подозревала. Девять минус четыре – пять. Всего-то пять! Осталось три. Оглянуться не успеешь! И на верхней полке ночь переспишь, не упадешь. Держись за поручень или привяжи себя на случай резких торможений.
– Кира! – Дверь купе ушла в сторону. – Что же вы не идете? Мы все накрыли!
Я обернулась и смело шагнула вперед.
Маленький столик был завален дорожной снедью: копченая курица, разорванная на куски, соленые огурцы и помидоры, вареная картошка с катышками масла, порезанная жирная буженина, вареная колбаса, пустивший слезу сыр, зеленый лук перьями, квашеная капуста, корейская морковь… Просто пиршество. Нашлось место и для бутылки водки, пластиковые тарелки держали на коленях, стаканы – на весу.
Как я поняла из дальнейших разговоров, все женщины не москвички. Приезжали в столицу по делам, личным и служебным. Но, отправляясь в обратный путь, они хорошенько затоварились продуктами – в лучших традициях советских железнодорожных путешествий.
Водка была Ирина, я свои тонюсенькие интеллигентские бутерброды не рискнула предложить.
Спиртного, естественно, не пила, вообще от жидкости отказалась, чтобы ночью не бегать. А мои попутчицы лихо уговорили на троих бутылку водки и захмелели-то не сильно, в самый кайф.
Пошли разговоры, дошло дело и до песен. У Гали оказался прекрасный голос, открытый и сильный, Клава славно подпевала, Ире лучше бы рта не открывать.
В купе заглянула проводница. Похоже, она тоже приняла на грудь, покраснела и подобрела.
– Помирились? Поете? Я так и думала. Спокойной ночи!
На верхнюю полку меня действительно подсаживали, все трое, мешая друг другу. Я стояла одной ногой на нижней полке и пыталась вторую забросить на верхнюю, не получалось. Ира неожиданно присела, уперлась макушкой в мои ягодицы и резко распрямилась. Я влетела на полку.
Самое главное, что девочки обещали мне не закрывать дверь на ночь. В купе стоял плотный дух: алкоголя, чистого и переработанного их дыхательной системой, солено-копченых продуктов, ароматов нечистых тел и прокисшей парфюмерии.
К факту моей беременности попутчицы по-прежнему относились игриво-недоверчиво.
– Может стошнить прямо на вас! – припугнула я.
– У меня воровать нечего, – заявила Ира. – Хоть бы саму кто-то украл.
– Душно! – согласилась Клава.
– Пусть будет открыто, – подвела итог Галя.
Как же они храпели! Громче всех Ира, у которой не было певческого голоса, весь в храп ушел.
Этому звуку позавидовал бы шагающий экскаватор или космическая ракета на запуске. Галя и Клава исполняли партию второго голоса, в Ириных паузах рокочуще хрюкали. Поезд стучал колесами, в сравнении с этим богатырским храпом, тихо и робко.
Я