вид ветерана, недоумевающий взгляд Анны. – Ты историю хоть учил? Несёшь такую чушь, что мне стыдно за тебя и твоего учителя.
– Государственная пропаганда сделала всё, что обвинить беззащитных немцев в агрессии. Мой доклад в бундестаге о Сталинградской битве и тысячах невинно убитых солдат Германии вызвал полное одобрение. Поэтому я уверен в своих словах!
Тюляпин мотнул головой. Он всматривался в горящие глаза подростка и понимал, что он свято верит в то, что говорит.
– Если бы не вы, герои, мы бы жили как на западе! И всё у нас было!
– Вы бы не жили. Вас бы точно уже не было, – капитан сделал глоток остывшего чая. – Славян планировали всех уничтожить. Лишь небольшое количество предполагалось оставить как рабов…
– Враньё! – прозвенел голос юноши.
– И откуда ты такой родом?
– Из Уренгоя.
Анна ушла в растерянности, оставив представителей трёх поколений выяснять правду с глазу на глаз.
– Серьёзная у тебя в голове каша, парень. Архивные документы читал?
– Советская история и архивы все подделаны! Только немецкие архивы правдивы!
– А как же ветераны? Они врут что ли? – капитан кивнул в сторону Тюляпина.
– Не врут, они просто не помнят, что было на самом деле. Им же тысячу лет и память уже того.
– Спасибо, внучок, – поджал губы ветеран.
– А то, что говорил Геббельс, правда?
– Конечно! Доктор Геббельс оболган советской пропагандой. Это был настоящий человек, искренний…
– Какой же урод натолкал в твои мозги столько… – Александр даже не знал, как это сказать мягче.
– Вы вон орденов нацепили за убийство. Вас не восхвалять надо, а судить…
Вагон вздрогнул от чудовищного удара…
Последнее, что помнил приплюснутый к стене вагона и обливающийся кровью капитан, так это женский крик, который через какое-то время отдалился и вскоре затих…
Глава 2
За всё надо платить
Голова гудела. Александр с трудом разлепил глаза. Он лежал на земле, где-то далеко грохотало, и земля передавала ему пугающий гул. Он сел и замер. Картинка перед глазами вырисовывалась странная, страшная и непонятная. Разбитый грузовик, вокруг тела мёртвых солдат в окровавленных красноармейских гимнастёрках. Рядом с машиной дымится большая воронка. С двух сторон дороги лес.
– Эт меня так головой приложило, ёшки-матрёшки? – Александр закрыл глаза, открыл, но картина осталась прежней.
С великим трудом Тюляпин встал на колени и опешил от наличия на себе красноармейской формы.
– Не понял, – завис он, пытаясь понять, когда он успел переодеться, и что собственно произошло.
Юноша из Уренгоя сидел на пятой точке и с ужасом смотрел вокруг. Мысли путались от увиденного. Попытался закричать, но не смог. Руки и ноги отказывались подчиняться.
– Эй! Живые есть? – крикнул Александр и встал на ноги, обратив внимание, что он в красноармейской форме. – Ничего себе, коленкор!
– А