же удивленно, почти разочарованно уставилась на своего обожателя. И, видя, что тот не обращает на нее никакого внимания, уселась рядом и, прижавшись щекой к его плечу, принялась тихонько теребить рукав его пиджака.
– Отстань! – обиженно огрызнулся Филипп. – Сначала делаешь вид, что тебе нравится, а потом зеваешь от скуки и глядишь на часы! Нечего дразниться! Это нечестно! Лучше отстань!
Но Снежка и не думала сдаваться: даже несмотря на то, что Филя с решительным видом продолжал завязывать шнурки, игнорируя ее своей невозмутимостью.
В конце концов, не выдержав, он бросил на нее сердитый взгляд – в глазах девушки тут же зажегся озорной огонек.
– Хватит делать из меня дурака! – Филипп резко встал с земли.
– Всё ясно, – вздохнула Снежка, – Обиделся.
– Нет, не обиделся! Просто пора домой.
Добродушная улыбка мгновенно слетела с ее лица, и, опустив голову, она принялась разглаживать руками юбку, точно прилежная ученица. Филипп же был непреклонен.
Но, тщательно отряхнув свой костюм от травы, он всё же взглянул на нее: Снежанна сидела среди одуванчиков, растрепанная и наполовину раздетая.
Пушистые каштановые волосы, непослушно выбившиеся из косы, изящно подчеркивали ее юное очарование.
И Филя раздосадованно понял, что слишком долго не сможет сердиться.
Заметив это, Снежка тут же надулась.
«О господи, это просто невыносимо! Чего добивается эта сумасбродная девчонка? Никогда нельзя понять, что в действительности творится в ее голове!»
Поправив одежду, Снежка расплела косу, и по ее плечам рассыпались волосы. А затем всё так же оскорбленно, не проронив ни слова, схватила портфель и мгновенно скрылась в кустах зацветающей сирени, пытаясь найти тропинку, по которой они забрели на эту поляну.
Филя послушно поплелся следом.
Но, нырнув под крону душистого куста, он тут же оказался в объятьях ее нежных рук, ласково обвивших его шею.
Одуряющий запах сирени дурманил сознание, делая их поцелуи еще более головокружительными.
Еще через мгновение Снежанна снова куда-то исчезла, но тут же появилась вновь и, сверкая, горящими от счастья глазами, спросила:
– Надеюсь, теперь-то я прощена?
«Надеюсь?»
Какая хитрюга! Она не только надеялась – она точно знала, что Филипп никогда на нее не сердился по-настоящему.
Ее звонкий смех закружился над парком, тормоша дремавших в густой зелени птиц.
И, в последний раз чмокнув Филиппа в щеку, она уже серьезно сказала:
– Ну ладно, уговорил. Пошли домой, а то дурацких расспросов не оберемся…
Максим не спеша потягивал коньяк: янтарный напиток приятно грел ладонь, убаюкивающе мерцая в замысловатом узоре хрустального бокала.
«Вот это да!» – пребывая в совершенном замешательстве, он никак не мог понять, что мешает этой красивой молодой женщине, не связанной никакими обязательствами, жить полной жизнью, наслаждаясь каждым ее мгновением.
Тем более что у нее для этого было всё… И даже он сам.
Это было необъяснимо,