вот ты хитрожопая… – смеюсь я. – Решила на моем фоне в еще большую скромницу заделаться?
– Ну допустим, – Ксю улыбается во все тридцать два зуба.
– Сиськи тогда замотай, скромняшка.
– Задницу подкачай, собачатница! – парирует она и подмигивает, – Ну тебе сложно что-ли?
– Знаешь, – я встаю, прикидываю платье и достаю белые туфельки с верхней полки, – Если Полунин будет на меня пялиться и позовет замуж, то пеняй на себя! Соглашусь, не раздумывая.
– Полунин и пялиться? – она хохочет, – Алиска, ты сама-то хоть веришь в это? Полунин. Пялится. Ага.
– Не-а. Но предупреждаю заранее.
– Переодевайся уже. Предупредительная лиса Алиса.
И как бы ни брыкался Пашка, как бы ни старался устроить показательное проявление своей «независимости», какой-то подсознательный интерес к происходящему вокруг его персоны все же брал верх. Словно он осторожно присматривался, принюхивался, пробовал на вкус еще непонятное для него внимание Оксанки. А она со счастливой улыбкой ослабила поводок «афганца», дав возможность убежать подальше. Вроде бы и не ограничивает, но в то же время, не дает смыться в прекрасное далеко. Максимум до ближайшего столба – наклеить мое объявление.
– Полная задница какая-то, – вздыхаю я и тяну объявление девушке, идущей мимо нас с алабаем. – Возьмите, пожалуйста.
Бело-рыжая махина на поводке даже не поворачивает головы и продолжает неторопливо топать вперед. Притормаживает лишь через пару метров, оборачивается и смотрит на свою хозяйку так, словно спрашивает: « Ну ты долго там еще?» Классная собака. Мне нравятся такие огромные крепыши. Вот только чтобы его завести, нужно, как минимум, сперва заиметь свой дом с двором побольше. В квартире алабайке будет очень тесно.
– Охренеть лошадь! Алиска, это кто? – спрашивает Ксю, испуганно прижавшись в Полунину.
– Алабай.
– И ты с таким гулять тоже пойдешь?
– Ксюха, я сейчас с любой собакой гулять пойду! – мне даже смешно от того, как она шарахается от алабая. Будто ему только и нужно, что сожрать первого встречного прохожего и закусить вторым. Желательно пожилистее. – Вообще, алабаи добрые.
– Ну да, – Ксю оборачивается и смотрит вслед удаляющемуся псу. – Сожрёт и не заметит.
– Ой, тебе что-то объяснять… – я только мотаю головой и спрашиваю Пашку, – Тебя тоже сожрут?
– Ну они же вроде как сторожевые? – Полунин тоже оборачивается. – Я б такую завел. Мощная.
– Ты совсем шибанулся? А сколько она жрёт, представляешь? – Оксанка дёргает Пашку за руку, – Пошли! Завел бы он себе…
Я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Ксюха одним предложением сдает себя с потрохами, и мне уже кажется, что ее планы на счёт Полунина не ограничатся простой констатацией факта, что она смогла его охмурить. Видимо в ее головушке уже отчётливо звучат первые нотки марша Мендельсона, а сама Оксанка примеряет