который показывал только три центральных канала и звук которого был приглушен, – разговаривали о своих рыбацких мужских делах…
Я вызвался было помочь на кухне, и помог только почистить рыбу от кишок, молодая Зинаида Николаевна прогнала меня к гостям, и тётя Тоня уже собрала нам на стол, где по-мужицки стояла принесённая с мороза из сеней водочка (как же без…, рыбалка ж). А на столе были и пирожки, и тётя Тоня накладывала из чугунка деревенские наваристые щи…
– А я на той старице щуку упустил…, вообще у берега, глубины-то не больше метра, – кинул блёсенку в лунку на окуня, а там – удар, груз такой… и показалась щучья голова. Только в последний момент в лунку не пошла, а так развернулась, что блесна выскочила из пасти чуть мне не в лоб, я же тянул… – рассказывал один мой друг другому.
Мужики засиделись долго, делясь своими впечатлениями и тётя Тоня с Зинаидой Николаевной ушли, оставив уборку на следующий день.
Выходные быстро заканчиваются, даже жалко, – уже на следующий день друзья уехали в город к жёнам и детям ещё до обеда: «Хватит, погостили – сказали друзья – и пятницу вечер посидели и удачно на рыбалку сходили. Надо в воскресенье ещё с семьёй побыть, порадовать детей свежевыловленной рыбкой!».
А услышав и увидев отъезжающую от моего крыльца машину, ко мне вышла Зинаида Николаевна. Она сослалась на то, что в школе начались зимние каникулы и ей некуда было спешить и пойдет помогать мне убраться в доме после гостей, посуду перемыть, обратив внимание на мой пожилой возраст и легкую инвалидность – я ходил с палочкой и выглядел стариком: седой, худощавый, с морщинистым лицом.
Зина, Зиночка, как я «заправски» к ней обращался, несмотря на то. Что в деревне к ней все обращались по имени-отчеству, вслед за детьми-учениками – выглядела она молодо и никак не на свой возраст. Ей было ближе к сорока (38 с половиной), а казалось, с раскрасневшими от январского мороза румяными щеками – не больше двадцати восьми, и тридцать никак не дать.
После уборки в доме мы сели пить чай со вчерашними тёти Тони пирожками. Зина интересовалась книжным шкафом и полками, которые содержали более 3-х тысяч книг. Не только художественной литературы, а ещё весь угол, со стоящим там комодом, занимали стопки журналов. Говорили мы о литературе и многом другом. В частности, перешли на разговоры из своей жизни. Психологический приём – «откровенность на откровенность», и я узнал о её жизни и переживаниях, о чём и записал потом вечерком в свой писательский блокнот, и хочу поделиться с читателями.
Мой рассказ:
«О деревенской учительнице Зинаиде Николаевне».
Первое время сам председатель колхоза «опекал» новую учительницу. Уже в конце сентября он заехал за Зинаидой Николаевной с утра-пораньше на своём «козлике» – зелёном «газике».
Всем ученикам нужно было выйти в поле помогать колхозу собирать урожай свеклы и капусты. Так делалось