водкой да бражкой потных от забега и красномордых от смеси всех удовольствий мужиков. Она уперла ладони в косяки калитки и, выговаривая слова по буквам, чтобы дошло до прибывших, осведомилась:
– Вам надо какого хрена? Если Санька, то он отдельно за вашу свадьбу нажрался браги в сенцах и шчасс мечтает заснуть. Но пока не может. Вон он, из нужника выполз. Тошнит его и рвёт навыворот. Хотя бражка хорошая. Сама проверяла. Вот на свадьбу вы нас не позвали, а в гости приходите. Это зачем, интересно?
– Ну, вся деревня не войдет на свадьбу. У нас столов всего четы… – Дядя Гриша долго силился сказать слово четырнадцать. Но не шло никак. Не тот был день и время ещё не то.
– Завтра к невесте на двор и приходите. Специально пришли позвать как положено. Колька с Зинкой послали оповестить вас, однако! – Это уже встрял дядя Вася. После чего поднырнул под руку Нинкину и кое-как сблизился с Саньком, потому что оба шли зигзагами и под разными углами. Нинка рванулась к ним, освободив путь и дяде Грише.
– Санец! – культурно произнес дядя Вася и с ходу влепил ему аккуратную дамскую пощечину. – Пошто ты, зверюга, стыбдил со свадьбы нашу невесту?
Плачет жених и лезет повеситься на шнуре от лампочки. Родители сидят там, яд разложили перед носами и ждут полчаса. Если не приведем Натаху -съедят яд. Полный стакан. Послезавтра похороны всех троих.
– Мужики! – выровнялся от пощёчины пастух Санька – Хрена, мля, мне ваша невеста? Жена ж, ото ж, туточки! И разводиться не мечтаем. Живем, бога в душу! То есть, не так. Живем, Бога ради! Вон и детишков у нас трое. Чего вы?
– А ну давай, Гулько! И ты, Короленко, валите валом отсель! – Нинка взяла возле порога ухват. – Чего меня дразните? Невесту он, значит, украл и в солому зарыл. А меня с дитятками завтра на попутку, да обратно в Янушевку, где взял? У-у-у, охальники! Пошли давай, пока можете. А то огрею поперек горбов, ползком к утру прибудете на свадьбу свою.
– Насчет сена – это ты, Нинка, вовремя проболталась! Даже пытки к тебе не надо теперича применять. – дядя Вася обнял старшого по свадьбе за шею и они неровно, но точно по курсу двинулись к стогу в конце двора.
Мы скомкались все пятеро в калитке и глядели с открытыми ртами на всё, что двигалось и стояло. Саня-пастух уперся ладонями в колени и так замер. Отдыхал, возможно. Тётка Нинка поставила ухват обратно и села на завалинку, поправляя на голове косынку. На ходоков она глядела без зла, с
припрятанной улыбкой и любопытством.
Дядя Вася перед стогом отклеился от напарника и первым ухватил вилы. Дядя Гриша тоже взял рядом вилы покороче и они начали протыкать сено в разных местах аж до середины черенка. Потом они выбились из сил и привалились спинами к сену.
– Гля, Гриня! Нету там, – дядя Вася размазал по лицу пот и протер его пучком соломы. – Она, видать, в сенях привязанная мается.
И он. петляя, побежал к двери. Открыл и пропал