словно в сюрреалистическом сне.
Табло над безлюдной посадочной стойкой было мертво и темно, а на общем информационном экране рядом с номером его рейса высвечивалось GATE CLOSED – и никакого времени открытия гейта. Так было всегда. Слоняться по аэропорту запрещалось (безопасность), впрочем, в этом не было никакого смысла (экономия). Он знал, что их могут так продержать три часа, а потом вдруг высветить GATE OPEN и LAST CALL в течение пяти минут. Впрочем, обладатели омнифонов сразу же получат информацию в виде мерцающей полоски поперек поля зрения, а если они скачали приложение «Менеджер опеки», система будет знать, где они находятся, и позаботится о том, чтобы они попали куда нужно.
И все же Норберт двинулся куда глаза глядят, совершив преступление в виде оставленного без присмотра багажа (безопасность). Собственно, ему хотелось найти работающий туалет, который, черт побери, должен же где-то быть, а возможно, и работающий автомат с напитками. Или чего-нибудь поесть. Или просто размять ноги, которые болели так, словно он прилетел сюда с Аравийского полуострова в ящике из-под апельсинов. Он чувствовал себя как во сне, в котором человек вдруг осознает, что прогуливается по улице в голом виде, выглядя совершенно неуместно и странно. Как единственный, осознающий реальность.
Единственный бодрствующий посреди всеобщего сонного царства.
Прогулка по остекленным коридорам, освещенным лишь рядами голубых искорок аварийных светодиодов, лишь усугубляла это впечатление. Ему не хотелось уходить далеко, чтобы не прозевать открытие гейта, но ему нужна была бутылка воды, шоколадный батончик, ибупрофен, бутерброд (только не с хумусом) и туалет – не обязательно в указанной последовательности.
Часть этих проблем он мог бы в экстренном порядке решить, несколько раз затянувшись кибереткой, но ингаляторы давно вошли в длинный список запрещенных к провозу в салоне предметов.
За выпуклыми окнами стеклянных туннелей хлестал дождь, отражаясь от асфальта летного поля, но внутри было нисколько не уютнее. Откуда-то тянуло влажным холодом, в потрескавшихся стеклах свистел ветер.
Норберт добрался до пересечения с другим коридором, столь же мрачным и пустым, как и тот, по которому он шел. У него все еще кружилась голова, и все вокруг казалось нереальным. Он уже не знал, то ли ему снится кошмар, то ли он наяву блуждает по кошмарному аэропорту. Сперва он подумал, что во сне не должен ощущать боли, но, с другой стороны, если он задремал в зале ожидания, значит, он в самом деле страдал от холода, боли во всем теле, жажды и голода.
Наперерез ему с тихим свистом пневматических движителей пронеслось несколько человек в черных комбинезонах и закрывающих лица вязаных шапочках, неподвижно стоявшие на сегвеях подобно шахматным фигурам. Пожалуй, единственной пользой от этого абсурдного транспортного средства, от которого в начале века ждали революции в уличном движении, было то, что спецслужбы могли быстро перемещаться, не возбуждая паники. Группа жандармов, бегущих по вокзалу, аэропорту