У нее золотистые, цвета осеннего ковыля волосы и большие глаза, в которых Тенгри растворил самые синие краски своего неба. За нее шаньюй получит от царя Парканы не одного, а целый табун «небесных коней».
Обжигающий северный ветер сменяется обжигающим южным. Теперь губы не лопаются от мороза, они становится сухими и сморщенными, как плохо выделанный пергамент. Чтобы ноги и кожа дорогой пленницы не пострадали, Млада едет в удобной корзине, расположенной на рослом верблюде. От палящего солнца ее защищает бамбуковый зонтик. От зноя и монотонного покачивания смежаются глаза.
Млада чувствует бьющий в лицо прохладный ветер и душистый цветочный запах, словно ее подхватывает дружная пчелиная семья и уносит в мир иной… Глаза открываются. Она дома! Млада понимает, что спит, но не хочет отпускать свое детство. Вот она, маленькая белокурая девчонка, вдруг бросается на седобородого старика и хватает его за рукав холщовой рубахи.
– Ну что ты, свербигузка, кого испугалась?
Старик говорит ласково, а в его глазах Млада видит два выцветших озера со множеством стеблей водорослей и снующих между ними точек-мальков. Млада завороженно смотрит в эти водянистые глаза и не может сказать ни слова. Старик улыбается девчушке и гладит ее по голове. Вот он поднимает с земли грубо отесанный наконечник копья, который будто покрылся морщинами от своей древности.
– Что это? Он старый?
Млада тянет свои ручки к незнакомой вещице, а когда прикасается к ней, испуганно убирает пальцы.
– Это громовая стрела Перуна, девочка моя… Когда-то давно он обронил ее, а может, и оставил для нас… Кто ж теперь разберет?
Старик достает кресало и с необычной для своего возраста удалью высекает сноп искр, которые начинают пожирать сухой мох. Млада завороженно следит за тем, как пламя расходится в своем стремительном танце и вдруг перекидывается на длинную лучину в жилистых старческих руках. Но настоящее чудо случается спустя мгновение: от лучины рождается огромный костер из поленьев в два человеческих роста. Вспыхивает он быстро, выхватывая из темноты множество людей, которые все это время, оказывается, стояли совсем рядом и молчали… Млада вскрикивает от неожиданности, но ее голосок заглушает треск сухой древесины.
– Разыдись темно, разгорись добро! Засверкай светло, яри ясное, Солнце красное! Стани-стань доли, яко Род вели. Стани-стань доли, с неба до земли!
Весь красный от нахлынувшей крови и отблесков Перунова огня, старик оглушает округу зычным кличем, от которого мурашки бегут по коже. Его голос подхватывают десятки, может, сотни глоток, оглушая и без того шальную ночь.
Млада видит, как через огонь летят люди – парами, держась за руки. Пламя не причиняет им боли, даже напротив – заставляет весело хохотать и скидывать на траву дымящуюся одежду. Мужчины и женщины обнажаются и вновь исчезают в темноте, убегая по мокрой от росы траве в сторону реки. Млада совсем рядом с исполинским костром: он посылает искры