тогда все прояснится.
– Куда ехать? – вздохнул он.
– Вот так бы сразу! – не удержалась женщина. – Гатчинская клиническая больница, детское отделение. Приезжайте сейчас, вас пропустят.
Максим сбросил звонок и посмотрел в окно, за которым из-за низких туч и моросящего дождя так и не рассвело. Самое время совам ложиться спать, но ему, кажется, сегодня не придется.
В Гатчину он добрался к половине седьмого утра. В маленькой местечковой больнице не было пункта охраны или пропускной системы, входную дверь просто запирали. Выбирая между наведаться в приемный покой или позвонить на номер, с которого звонили ему, Максим выбрал последнее. Женщина заявила, что сейчас подойдет, и действительно открыла дверь минут пять спустя.
Звонившей оказалась невысокая полноватая врач лет шестидесяти, представившаяся Еленой Петровной. На Максима она смотрела с неодобрением, явно придумав за эти полтора часа все подробности его семейной жизни, в которой не нашлось места ребенку, и эти подробности были не в его пользу. Оправдываться он не собирался.
– Мальчик держится бодро, – тихо говорила женщина, ведя его по полутемным коридорам больницы. – Но все равно немного растерян, вы должны понимать, ему же всего семь.
Максим рассеянно кивнул, почти не слушая, что ему говорила врач. Семь? Значит, он родился году в две тысячи восьмом – девятом, то есть практически перед тем, как он женился на Саше. Или даже когда уже был женат. С Сашей они начали встречаться, если это так можно назвать, в феврале, а поженились уже в июне. На тот момент они были знакомы четырнадцать лет, а потому в долгих ухаживаниях и притирках друг к другу не было нужды. Просто она однажды пришла к нему за помощью, да так и осталась у него жить, а через четыре месяца они пошли в загс. А до нее он два года встречался только с одной девушкой – Викой. Значит, если этот мальчик на самом деле его сын, то родить его могла только Вика. Максим даже понимал, почему она ничего не сказала ему о ребенке.
С Викой они расстались буквально за пару недель до того, как к нему переехала Саша, и свои отношения с последней он не скрывал. Если Вика узнала о беременности, когда он уже собирался в загс, то запросто могла обидеться и не сказать. В этом была вся Вика: диснеевская принцесса, которую следовало добиваться каждый день, носить на руках и не сметь смотреть в сторону других женщин, даже если ты просто хотел взглянуть в лицо водителю, который запер твою машину, а им оказалась женщина. Собственно, поэтому они и расстались. В деньгах Вика не нуждалась, ее родители были достаточно обеспечены и без памяти любили единственную дочь. Наверняка и внука вниманием не обделяли.
Они поднялись на третий этаж, и врач остановилась у первой двери по коридору.
– Вы идите, а я пока подготовлю документы на выписку, – велела она. – Вы же его сейчас хотите забрать?
Она сказала это таким тоном, что другого варианта ответа, кроме как «да», не предполагалось. Максим и кивнул. Где-то дома у него был номер Вики, заберет мальчишку и позвонит ей. Раз уж теперь он знает о сыне, отказываться