был презерватив. Одной из женщин доктор, предупредив, что вторую беременность она не перенесет, прописал «женский щит», приспособление, которое должно было закрывать шейку матки и предотвращать попадание семени внутрь. К сожалению, подобного рода колпачки редко подходили. Если колпачок был слишком большой, у женщины могли возникнуть колики, изъязвления или инфекция; если слишком маленький – могла возникнуть беременность. Некоторые ранние исследования показали, что такие средства в двадцати четырех процентах случаев были неэффективны.
Другая респондентка Мошер получила внутриматочную спираль (или внутриматочный контрацептив – ВМК), которая была тогда одним из новейших способов контрацепции, а заодно и одним из наиболее болезненных и опасных. ВМК двадцатых годов двадцатого века представляли собой кольца из серебряной проволоки, обмотанной нитью шелкопряда. Они были громоздкие и до изобретения антибиотиков иногда приводили к смертельным инфекциям матки, яичников или фаллопиевых труб.
Еще один метод, спринцевание, не действовал в девяноста процентах случаев и порой вызывал инфекции. Иногда женщины использовали два, три или даже четыре способа одновременно, и гарантии все равно не было.
Календарного метода – при котором женщина занимается сексом только в тот период месяца, когда вероятность беременности минимальна, – еще не было, потому что во времена Мошер ученые не понимали до конца, когда и как женщина овулирует. Еще даже в тридцатом году «Журнал Американской медицинской ассоциации» утверждал: «Неизвестно ни одного абсолютно надежного метода предохранения от зачатия, кроме полного воздержания».
У необеспеченных женщин зачастую не было другого выхода, кроме абортов, трагическим результатам которых Сэнгер была свидетелем. Первое известное описание аборта появилось около тысяча пятисотого года до новой эры, в медицинском тексте, в нем рассказывалось, как прервать беременность тампоном из растительных волокон, вымоченных в меду и перемолотых финиках. Женщины глотали щелок и порох, запускали в себя пиявок, тыкали вязальными иглами, бросались с лестниц, били себя тяжелыми предметами по животу и пили яды. Короче говоря, рисковали здоровьем, свободой и жизнью, лишь бы прервать беременность.
Сэнгер уговаривала женщин бороться. Она хотела, чтобы женщина могла управлять собственным телом и самой решать, иметь ли детей и когда. Она хотела, чтобы женщина могла наслаждаться сексом в браке и вне его; думать о своих чувствах; была хозяйкой собственного сердца, ума и тела. Сэнгер верила в свободную любовь, о волшебстве которой столько говорили в салонах Гринвич-Виллидж. Может быть, еще она верила в один из тогдашних распространенных мифов: будто туберкулез – заболевание не только тела, но и души, и он, разрушая ее тело, наделял душу неординарной страстностью. Сэнгер даже в болезни и старости не переставала считать себя привлекательной женщиной, стоящей любви, и жаждала выражать свою чувственность.