отвернувшись от Сашки, она произнесла металлическим голосом, каким разговаривала с учителями, которые по незнанию или со злости требовали, чтобы в школу пришла её мама:
– Я не знаю. Я убежала. В окно выпрыгнула… Они хотели мою комнату проверить.
– Померь мои кроссовки, – неожиданно предложил Сашка. – Вон те, белые. Они мне малые уже, тебе должны быть как раз. Только иди ноги помой во дворе… Полотенце я дам.
«Чистюля!» – она обозвала Сашку только мысленно и совсем не сердито, потому что почувствовала, как полегчало от его слов. Непонятно почему…
Сашка вышел за ней следом с жёлтым полотенцем на плече, сурово схватил за локоть, чтобы Лилька не поскользнулась на промокшей насквозь деревяшке. И отвернулся, чтобы не смущать, пока она возится со своими ногами. Хотя Лилька нисколько и не смущалась.
Когда девочка, наконец, обулась, предварительно натянув его носки с вышитыми по бокам теннисными ракетками, Саша, глядя только на кроссовки, сказал:
– Ну вот. Я знал, что ты в них влезешь. Ноги у тебя совсем маленькие, – и добавил уже с насмешкой, поглядев на неё сверху: – Ты и сама-то… Метр с кепкой. Я, вроде, понял, чего ты от меня хочешь. Чтобы я заглянул к твоему дедушке? Проверил территорию?
– Точно, – Лилька посмотрела на него с уважением. – А ты как догадался?
– Ох, уж задача! Ты снимешь когда-нибудь мою майку? Кроссовки можешь потом себе оставить, мне они все равно не пригодятся.
Лилька метнулась к дому:
– Подожди здесь! Я сейчас.
Все бельё, даже её майка, пахло утренним ветром. Проскользнув в неё, Лилька с удовольствием прижала к рёбрам ладони: «Родненькая…»
А следом почему-то подумала о Сашке: «Вот бы такого брата! У нас в школе даже похожих нет. И во дворе тоже. Или нет… Даже лучше, что не брат».
Продолжая разглаживать ткань, она вскользь оглядела комнату. Здесь тоже всё было не как у всех: какой-то совсем старинный диван с изогнутой спинкой и неяркой цветной обивкой (она от дедушки знала, что такие цвета называют пастельными), высокий сервант с округлыми боками, в стёклах которого были вытянуты острые блики солнца, а внутри – золотая посуда, и поставленные на ребро тарелочки с картинками.
Лильке стало жаль, что некогда рассмотреть каждую. Наверняка там нарисовано что-то необычное! Может быть, та самая Латвия, откуда был родом таинственный Сашкин дядя, рисующий по памяти. Её взгляд опять вернулся к пейзажу над фортепиано…
А ещё в комнате стоял большой круглый стол, и на нём лампа с абажуром, про какие она только читала. Ей представилось, как Сашка садится вечером с книжкой поближе к этой лампе, и захотелось увидеть это не в воображении, а на самом деле.
«А в башенке что?» – от любопытства Лильку так и распирало, но ей самой было противно, что сейчас хотя бы думается о чём-то, кроме дедушки. Она и о нём думала, конечно, только кроме этой, в её голову просачивались и другие мысли. А это было совсем ни к чему.
Стараясь ни на что больше не смотреть, чтобы не застрять тут ещё на час, она выскочила из дома и обнаружила Сашу уже возле калитки.
«Надо