слова: «вера, Царь и Отечество»; эти слова на протяжении многих веков вдохновляли русский народ на служение Царю и внушали ему веру и верность. Делясь впечатлениями о своем высоком госте, старший офицер сказал: «Его царственная простота, скромность при полном отсутствии высокомерия – будут его лучшим украшением… – Помолчав немного, он добавил в раздумье: – Были у нас цари, которые в истории получили наименования: „грозный, великий, благословенный“ и так далее. Этот, я думаю, получит по справедливости: „смиренный и благочестивый“»…
Погода стояла великолепная; это делало путешествие особенно приятным. «Вот мы уже прошли половину Немецкого моря, а переход до сих пор можно назвать озерным – до того он был удачен», – пометил Цесаревич в дневнике от 7 июня. Только раз или два пробежал радостный дождь. Над безоглядной морской далью сверкало летнее солнце. Море сонно рябилось бриллиантовой зыбью. Иногда в далеком тумане появлялись смутно берега чужой земли и исчезали, как видения. Ночи были чудесны. Не передать и не описать красоту звездной чаши небес, красоту лунного света, застывшего в беспредельности над простором воды, яркую полосу золотой дороги, сверкающей и куда-то уводящей в неведомую даль.
На душе у счастливого жениха было радостно и легко. Свежие, чистые чувства, благоуханные, как дым кадильный, заставляли радостно биться сердце… «Итак, Бог даст, завтра я увижу снова мою ненаглядную, дорогую Аликс. Теперь уже я схожу с ума от этого ожидания»…
Трогательны, наивны, а вместе с тем светлы и прекрасны были его экзальтированные чувства, его нескрываемая восторженность. «Я счастлив так сильно потому, что в моей груди слились три большие любви: к родителям, к невесте и к матушке-России. Мне, брат, трудно хранить холодное, бесстрастное спокойствие», – сказал он Дмитрию Голицыну.
И действительно, ему не сиделось на месте. Утром 8 июня встал рано. Нетерпеливо, быстро оделся и вышел наверх. Надо хоть как-нибудь подогнать время. Надо постараться не замечать его, не следить за часовыми стрелками. Ходил по палубе, блестевшей зеркальной чистотой, поглаживал усы тем жестом, который потом остался на всю жизнь, и часто всматривался в туманно-серую даль, где с нетерпением ожидал увидеть берега Англии. Небо в этот день было тусклое, сумрачное, дул холодный ветер. Острова встречали гостей свежей погодой.
Около полудня «Полярная звезда» вошла в устье Темзы. С этого времени Николай Александрович не покидал палубы. Он любовался красотой берегов, с интересом провожал многочисленные встречные суда, наблюдал за темпом рабочей жизни на пристанях большой реки.
– Слава Богу, еще несколько часов – и я обниму мою душечку, – думал он вслух. – Боже мой, как я счастлив, как хороша жизнь!
Наконец пришел тот миг, который он так нетерпеливо ждал. В Грейвзенде «Полярная звезда» стала на бочку. Лил в это время проливной дождь с ветром и бурей. Погода была совсем не подходящая для спуска на берег. Но кто не безумствовал