но гораздо взрослее их, – сказал Вильям. – Пережитое… трагедия твоих родителей, эта страшная история на Новом Кувейте… тебя ведь эвакуировали в последнюю минуту? Нет, не отвечай, я знаю, ребята мне рассказали. К тому же твое товарищеское отношение к другу, забота о нем… он поправился?
Теперь он ждал ответа, и я кивнул. Серый столбик пепла на снегу медленно рассыпался трухой.
– Это хорошо, – кивнул Вильям. – Тиккирей, я думаю, что тебе тяжеловато жить одному.
– Я не один, – не выдержал я. – Мы с Лионом. И нам все помогают. Даже фаги.
Вильям уважительно кивнул. На Авалоне к фагам относились без иронии. Особенно в Порт-Ланце, где вся экономика их обслуживала.
– Понимаю. Но все-таки это неправильно – двум детям жить без взрослых. Все-таки ты еще не сформировавшаяся личность, и это может плохо сказаться на вас. Поэтому я хочу предложить… чтобы ты и Лион переехали к нам.
Я этого не ожидал. Поднял голову и посмотрел на Вильяма. Тот был очень серьезен.
– Разумеется, речь не идет об усыновлении, вы уже большие ребята, – продолжал Вильям. – Но мы готовы оформить официальную опеку, помочь вам получить образование, занять достойное место в обществе. Ну… и на детские проказы времени будет оставаться побольше, верно?
Он улыбнулся.
– Зачем это вам? – спросил я.
– Буду честен, – сказал Вильям. Выпустил клуб дыма, отбросил свою сигариллу. – Во-первых – из-за чувства вины. Я считаю себя обязанным искупить вину… отчасти и свою. Во-вторых – это хороший, добрый поступок. А чем держится наш мир, как не добротой и взаимопомощью? В-третьих, и, может быть, это самое важное, ваш пример поможет Рози и Роси выправиться, стать настоящими людьми. Я поговорил с ребятами, с мамой, они все рады. Ну… как?
Он ждал. От него пахло табаком и каким-то дорогим пряным одеколоном.
– О преимуществах для вас с Лионом, которые я уже перечислил вкратце, можно и не говорить. Верно?
Папа никогда не курил. Это дорого, нужно специальное разрешение… было нужно…
– Спасибо, – сказал я. – Но…
– Я понимаю, Тиккирей, что ты привык относиться ко мне с некоторой иронией, – сказал Вильям. – Манера держаться и выражать свои мысли… ведь так? Но поверь, что это лишь следствие специфической работы. Мы вовсе не такие плохие люди, как ты мог подумать.
– Я и не думаю, что вы плохие, – быстро сказал я. – Нет… ну, иногда смешно, да…
Спутавшись, я замолчал. Но теперь Вильям терпеливо ждал.
– Понимаете… нет. – Я помотал головой. – Нет, спасибо, конечно. Тут вот в чем дело… вы мне ответили, зачем вам это надо – брать нас к себе.
– И тебе что-то не понравилось? – удивился Вильям.
– Нет, вы все правильно сказали. Только на самом деле вы не должны были отвечать.
– Разъясни, Тиккирей, – попросил Вильям, хмурясь.
– Ну, когда люди хотят помочь друг другу… или если дружатся… это же само собой выходит. Не потому, что надо искупать вину или делать добрые дела. Им не нужны объяснения. Это как мораль