из дурного дома в хороший, потому что одна из табличек на его дверях гласит: Р. и Г. Вудхаус».
Глава третья
Теперь Розмари стала очень занятой и была этим счастлива. Она купила и повесила занавески, отыскала для гостиной люстру в викторианском стиле, красиво разместила на кухне многочисленные кастрюльки и сковородки. Как-то она обнаружила, что доски в стенном шкафу коридора – это полки, которые легко вставляются на деревянные штыри. Она оклеила доски полосатой бумагой и, когда Ги вернулся домой, продемонстрировала ему аккуратный шкаф для белья. Рядом с домом, на Шестой авеню, находился супермаркет и китайская прачечная, куда можно было отдавать простыни и рубашки Ги.
У Ги тоже хватало дел, и он уходил на работу каждый день, как и подобает мужчине. После Дня труда[1] вернулся в город его наставник по вокалу. Ги занимался с ним каждое утро, а днем ходил на пробы для реклам и телеспектаклей. За завтраком он особенно нервничал, читая театральные объявления в газетах: все разъезжались на съемки; тот играл в «Небоскребе», этот – в «Черт побери, кошка!». А еще снимали «Невозможные годы» и «Жаркий сентябрь», и только он один-одинешенек остался здесь со своими рекламами. Но Розмари верила, что очень скоро и ему предложат что-нибудь стоящее, и спокойно ставила перед ним кофе и так же спокойно просматривала страницы газеты.
Будущая детская пока что представляла собой рабочий кабинет с пустыми стенами и мебелью, привезенной со старой квартиры. Бело-желтые обои решено было заказать позже. Их образец лежал в альбоме Пикассо вместе с рекламой комодов и детских кроваток.
Розмари написала письмо брату Брайану, чтобы поделиться своим счастьем. Никто больше в семье не оценил бы этого. Они все казались врагами – родители, братья, сестры никогда не простят ей брака с протестантом. И тем более не простят того, что она не венчалась в церкви, что у ее свекрови было два развода, а теперешний муж – еврей, с которым она живет в Канаде.
Приготовив цыпленка, Розмари испекла кофейный торт и целое блюдо сливочного печенья.
Розмари и Ги услышали Минни Кастивет прежде, чем познакомились с ней. Ее громкий голос со среднезападным акцентом отчетливо звучал и в их спальне: «Роман, подойди к кровати! Уже двадцать минут двенадцатого!» И через пять минут снова: «Роман! Принеси мне попить, когда придешь!»
– Не знал, что кто-то до сих пор еще снимает кино про мамашу и папашу Кеттл, – сказал Ги, и Розмари неуверенно рассмеялась. Она была на девять лет моложе Ги и не всегда понимала, что он хочет сказать.
Они познакомились с Гоульдами из квартиры 7F, приятной пожилой парой, потом с Брюнами и их сыном Вальтером – все они говорили с легким немецким акцентом и жили в квартире 7С. Они здоровались также с Келлогами из 7G, с мистером Стайном из 7Н и господами Дубином и де Вором из квартиры 7В. (Розмари сразу узнала все фамилии, читая их на табличках возле дверных звонков и на конвертах писем, которые лежали у дверей – она не испытывала от этого угрызений совести.) Каппы из 7D не