за хорошее поведение? – ухмыльнулся полицейский на посту. Шутка была уже старовата, но полицейскому она, судя по всему, еще не надоела.
– Меня? Ничего подобного. Я через стену перепрыгнул. Ты что, не заметил? – серьезно спросил Бен. – Кто же так сторожит!
– Иди уже, – фыркнул полицейский, подталкивая Бена.
Считалось, что перевод МИ5, то есть Национальной службы безопасности, в Уормвуд-Скрабс был страшной тайной, но все, кто имел хоть какое-то отношение к тюрьме, прекрасно знали, чем занимаются люди, недавно переехавшие в одно крыло здания. Да что там, даже некий автобусный кондуктор громогласно объявлял, подкатывая к тюрьме: «МИ5, выходим!» Вот тебе и конспирация, думал Бен, пересекая дорогу напротив автобусной остановки. Тюрьма оказалась на редкость неудачным местом для Главного управления секретной службы. Работать приходилось в сырых промозглых камерах, часть дверей отсутствовала, и сотрудники волей-неволей слышали, что говорилось в соседнем помещении. Да и добираться было неудобнее, чем в старое управление на Кромвель-роуд.
Часть Отдела Б, который занимался контрразведкой, перевели за город, в Бленхеймский дворец в Оксфордшире. Ходили слухи, что условия в этих роскошных хоромах еще хуже, чем в тюрьме. И все же Бен жалел, что его не отправили туда, где он мог бы принести ощутимую пользу своей стране. Вот уже год как его завербовали в МИ5, а охота за шпионами пока ограничивалась проверкой слухов и доносов в Лондоне и пригородах. Слухи почти неизменно оказывались чепухой, чаще всего – либо ложной тревогой, либо поводом свести старые счеты. Любопытная старуха высунула нос за светомаскировочные шторы и увидела, что какой-то мужчина крадется через ее задний двор. Наверняка тайно высадившийся немец! Да только выяснилось, что это любовник соседки, который пробирался к своей подружке, пока ее мужа не было дома. Другая женщина решила, что ее соседи – тайные пособники немцев, поскольку они вечно слушали пластинки Моцарта. Когда Бен заметил, что Моцарт вообще-то австриец, женщина раздраженно фыркнула. «Какая разница? Разве Гитлер не австриец? А они еще и чеснок в еду кладут, за милю несет. Неблагонадежные, как пить дать!»
Бен обернулся на выложенные красным и белым кирпичом нарядные башни, обрамлявшие тюремные ворота. Ох уж эти викторианцы, у них даже тюрьмы выглядели эффектно. Он направился по Дюкейн-роуд к станции метро «Ист-Актон». Была надежда, что метро довезет его в центр Лондона быстрее, чем автобус, но с этим, конечно, не угадаешь. Стоит бомбе упасть ночью на линии, и все застопорится. Он шел слегка неровным, дерганым шагом – жестяная вставка в левом колене не позволяла о себе забыть, – однако же довольно быстро. Но вот играть в регби или запускать мяч в крикете ему больше не доведется.
Бен собирался перейти дорогу к станции метро, когда из табачной лавки вышел мужчина со свернутой газетой под мышкой, уставился на него и нахмурился.
– Эй, малый, а ты почему не в форме? – возмущенно обратился он к Бену, грозя ему пальцем. – Ты что, из проклятых пацифистов?
С начала войны Бен уже не раз подвергался подобным нападкам.
– Да я разбился на самолете, – объяснил