Пока не втрескалась в Гамова окончательно.
Я очень медленно растянула губы в улыбке.
– Серьезно, Оливин. Он женат. И дела у тебя тут не ахти. Уже на ковер к Арлиновой?
Поколебавшись мгновение, Туров устроился прямо напротив меня.
Я развела руками.
– Защитить-то тебя, бедняжку, некому. Гамов, конечно, расстарался бы, спору нет. Но где он, тот Гамов?
– На Конгрессе? – тихо поинтересовалась я, наполняясь мрачным ликованием. – Жалко, что тебя, Гер, не послали.
Туров едва заметно пожал плечами.
– Ты хотел поехать ведь. В чем дело, визу не дали? Обратись в следующий раз ко мне, есть замечательный парень, Петя, всем помогает с Шенгеном. Ах нет, постой… Просто тебя ведь никто не знает, Гера, как я могла забыть! Ни одного крупного прорыва, ни одного поступка, зачем же тебя посылать обмениваться опытом? У тебя его нет. – Я подняла брови и вперилась в Турова взглядом.
– Как будто ты у нас тут герой из героев, – мгновенно вскинулся он. – Я еще…
Дверь распахнулась. Из кабинета чуть не кубарем вылетел какой-то толстый и красный мужчина, по виду чиновник высокого ранга. Я похолодела внутри (на какую-то десятую долю градуса, куда еще, и так абсолютный ноль), но тут же собралась и взяла финальный аккорд:
– Ты еще напечатаешься тиражом больше десяти тысяч.
Туров позеленел. Не дожидаясь реакции, я зашла в кабинет Арлиновой и плотно затворила дверь.
– Доводите нашего гения? – с упреком поинтересовалась Арлинова, и я, не выдержав, улыбнулась глазами.
– Зря вы так, Роза. Герман у нас один в своем роде, разбирается с горячечным бредом лучше всех.
Я чуть кивнула. Что правда, то правда. Впрочем, исключительно потому, что сам его пишет.
– Боюсь я вас посылать на закрытие, если там Босх погоняет Дали, и все вместе припорошено личными перверсиями автора. А Герочка глазом не моргнет. Бывало, он даже до деконструкции не доходил, уговаривал людей больше не писать и обратиться за помощью.
Об этом я слышала в первый раз, но симпатии к Турову не прибавилось ни на гран.
– Так что вы отнеситесь к нему с пониманием. Может же мальчик дышать к вам неровно?
Я вскинула глаза на Арлинову. Она, кажется, и не думала шутить.
– Простите, Микаэла Витальевна, в этом я сомневаюсь.
– Не кокетничайте, Роза. Лучше налейте себе чаю и садитесь, надо поговорить.
Я послушно налила заварки в фарфоровую чашку, бросила два кусочка сахара и устроилась в кресле напротив Арлиновой, привычно гадая, почему именно она руководит отделом.
– Значит, Гамов на Конгресс, Оливинская – в пляс, если позволите такую формулировку?
Я почти поперхнулась. Арлинова, меж тем, спокойно смотрела на меня прозрачно-серыми глазами и ждала ответа.
– Не знаю, о чем вы, Микаэла Витальевна, – осторожно начала я.
– Как же, как же. Двадцать двенадцать дробь семьдесят три, Светлов, “Оттенок льда”. Фэнтези.
– Я сдала отчет по этому делу.
Арлинова