он оказался жив. Но тогда «наше будущее» снова меняло смысл. Я хотел бы ее утешить, но тогда она еще больше будет думать о нем. А ведь я не знал, что она все еще думает о нем. А может, она была права и он уже давно числится в списках погибших или пропавших без вести. Но если я скажу ей: «Думаю, что он мертв», это только укрепит ее память…
– Не знаю… – прошептал я.
Утром, уже после рассвета, я заснул, а когда проснулся – Ирины не было. На своей кровати, лежа одетым поверх одеяла, храпел Айвен.
Я встал, стараясь не разбудить его. Оделся и уже подходил к двери.
– Подожди! – окликнул меня сонный голос соседа.
Я оглянулся.
Опухший от недосыпа Айвен присел на своей кровати, протер глаза. Потом снова глянул на меня.
– Ты знаешь, мы всю ночь проторчали там, – и он повел подбородком вверх. – Оказалось, это не так просто – организовать правительство… Но самое сложное позади. Завтра будет готов герб – один венгр, Тиберий, он был вчера там, умеет немного рисовать… А тебя я хотел попросить о… Ты в музыке разбираешься?
– Ну, в общем, на флейте играю и на фортепиано немного. В детстве учили…
– Значит, я не ошибся. Попробуй написать гимн. Такой, чтоб всем понравился… ВСЕМ, понимаешь, и русским, и палестинцам, и израильтянам…
– Ну?! – промычал я, пытаясь понять, как же это возможно сделать гимн, который объединит ВСЕХ этих героев.
Айвен вздохнул, пристально посмотрел на меня.
– Что, непонятно? – спросил он.
– Что-нибудь космополитическое?
– Я же тебе об этом и говорю!
Я действительно, хоть и был на ногах, еще спал, а мозг мой – тем более.
– Хорошо, – пообещал я, наконец поняв, чего от меня хочет Айвен.
– Ну пока! – выдохнул он удовлетворенно и снова рухнул на кровать – видно, здорово утомился, решая проблемы будущего.
Я вышел на улицу.
«До чего интересны эти русские! – думал я, шлепая по булыжнику мостовой мимо низеньких домиков. – Такая нация менеджеров, почему мир еще не подумал о том, как бы более мирно использовать их талант?»
А солнце опять светило, нагревая город.
Навстречу мне прошли несколько героев из арабских армий. Они несли какие-то коробки, довольно тяжелые. Но лица их светились счастьем. Может, и они готовились к превращению в постоянных жителей этого города. Как бы там ни было, но мне показалось, что один из них даже кивнул мне, улыбнувшись сладко, во весь рот. Такого со мной еще не бывало. Ведь я не был знаком с ними, а сами они всегда держались особняком, отдельно от европейцев. Из всех европейцев только Айвен нашел с ними общий язык. Может, это был русский язык? Не знаю…
Подойдя к кафе, в котором работала Ирина, я решил не заходить туда. Хотелось побыть одному, подумать о гимне – все-таки задание довольно ответственное, кто знает, может это будет гимн на века! Я направился по узкой улочке в незнакомую мне часть города. Вацлав говорил, что если минут сорок идти в ту сторону, то можно выйти к заброшенному ботаническому саду, где до сих пор растут редкие растения и деревья. Мне сейчас хотелось очутиться в каком-нибудь заброшенном месте, в саду или просто среди