и изменяются лишь одни глаза, сверкающие течением мысли.
Старик молчалив. Чаго не выдерживает и подсаживается ближе. От старика дурно пахнет, но ради удивительных рассказов малыш готов смириться.
– Расскажи! – просит Чаго и поглядывает с любопытством.
– О чем? – притворно спрашивает старик.
– Расскажи, какой он сейчас.
Речь, разумеется, об океане. Старик о другом и не говорит.
– Именно сейчас? – щурится старик.
– Да, – улыбается Чаго. Сверкающие в улыбке глаза полны предвкушения сказки.
– Дикий, – неожиданно стальным тоном произносит старик, – ибо настал час лютого шторма! Мощное дыхание океана вздымает глыбы воды побольше ваших холмов…
Щуплое тельце Чаго покрывается мурашками. Он оглядывается вокруг, прислушивается. Но за кругом света ночь темна и спокойна. Ночные мотыльки беспорядочно пляшут. Запахи травы и земли богато изливаются вместе с ночной прохладой. Мужчины разводят сгущенный сок сахарного тростника в кипятке и пьют «агуа де панела». Получив свою кружку, Чаго ставит ее на землю остывать и взглядом просит старика продолжать. Того и просить не нужно.
– Шторм собирает души, – голос старика звучит тихо и зловеще, – в такие ночи моряки, что сгинули в волнах океана, не уходят на дно или на съедение рыбам, – говорит он, простирая руку в лохмотьях вперед, к пляшущим языкам костра, – они растворяются, становятся частью океана, темной разъяренной пучиной. И души их бушуют в нескончаемой надежде вырваться, отделиться от соленой воды и пены, не ведая, что давно стали этой водой и пеной…
Чаго слушает с жадным вниманием.
– А если доводится погибнуть при иных обстоятельствах, – продолжает старик, – то душа моряка вселяется в дерево. Может, вон в том лесе есть такие, – машет он рукой в темноту.
– Как это? – Чаго ошеломленно смотрит в указанном направлении.
– Душа томится в ожидании своего часа, пока лес шумит и зеленеет под солнцем. И когда приходит время вернуться в море, дерево срубают, делают из него лодку или доски для кораблей, и души моряков снова попадают в объятья волн, – поясняет старик.
– Ух ты! – восхищается малыш, живо представляя себе все сказанное.
– Дребедень, – ворчит кто-то рядом.
Старика люди с плантации всерьез не воспринимают. Он не думает возражать. Сидит, смотрит в пустоту, невыразительное днем лицо становится моложе и одухотворенней.
– Чем сильней шторм, тем громче поют души в его глубинах, – вновь бормочет он. – Души поют обо всем, что видели когда-то люди при жизни. Они поют о тайнах самого океана. Они знают много тайн воды и неба, ветра и звезд.
– Кто тебе сказал? – восхищенно улыбается Чаго. Рассказ приобретает для него большой смысл, неведомое раскрывается, перед глазами явью носится ожившее повествование.
– Я был там. Я знаю, – буднично отвечает старик, – и ты можешь узнать.
– Как?! – ерзает на месте Чаго.
– Если