куда до нее старику Хоттабычу. Прибывший люд уже шагал к регистратуре. Бородач с девушкой из третьего купе шли вместе, на несколько шагов опередив прочую публику, правда, как отметил Алексей Алексеевич, вещи свои она по-прежнему несла сама.
Комната Алексея Алексеевича была двухместной, располагалась на третьем этаже и имела лоджию умопомрачительных размеров. В лоджии находились еще две дополнительные кровати, а в разделяющем их пространстве можно было спокойно танцевать вальс. Вид на море из этой лоджии открывался изумительный.
Швырнув сумку в кресло и отметив мимоходом, что соседняя койка была еще не занята, Алексей Алексеевич отправился осмотреться. Санаторная территория была огромна, ухожена и буквально утопала в цветах. Но что самое удивительное – она была безлюдна. Первым человеком, которого он встретил у изящного восточной архитектуры здания, была та самая красивая дама, его автобусная конфидентка, так сказать, его персональный автобусный гид.
– А-аха, – с удовлетворением констатировала дама, – вот и Вы. Вы, что же, я смотрю, нацелились на гарем?
Алексей Алексеевич несколько опешил.
– Я… собственно… гарем – это для меня многовато.
Красивая дама снисходительно улыбнулась.
– Вы не поняли. Ламес, как говаривали классики, до исторического материализма принадлежал какому-то восточному хану. Или эмиру. Владыке, одним словом. И в этом здании располагался его гарем.
– Ах, вот как, – пробормотал Алексей Алексеевич. – Интересно…
– Так вот я специально попросила, чтобы меня определили не во второй корпус, а сюда. Жить в гареме – это, знаете ли, круто. Воображение разыгрывается, и все такое. Будто бы я одалиска какая-нибудь, умащенная благовониями. Раскинулась я, значит, обнаженная на подушках… вокруг музыка восточная… и я с трепетом жду, что вот сейчас раскроется дверь, на пороге возникнет мой владыка и повелитель… – конфидентка сделала большие глаза и медленно оглядела Алексея Алексеевича с головы до ног. – А где Вы определились?
– Э-э… как? Ах, ну да. В шестом корпусе, – сказал Алексей Алексеевич и машинально добавил, – триста двадцать шестая комната.
– А-аха. Триста двадцать шестая. Я запомню… – удовлетворенно констатировала дама и посмотрела на Алексея Алексеевича выжидающе. Алексей Алексеевич вопросительно наклонил голову. В глазах у дамы промелькнуло что-то явно нелестное, может быть, даже и досада… пауза, однако же, не затянулась. – А пока извините меня, мне нужно заглянуть к главному врачу. Отметиться, так сказать.
Алексей Алексеевич, с облегчением извинивши даму, поспешил ретироваться и по лестницам направился к морю.
Внизу, вместо ожидаемых типичных для этих мест маленьких бухточек, он с удивлением обнаружил длиннющую – пожалуй, поболее километра – и широченную набережную, в ближнем левом конце которой, разделенные волнорезами, находились четыре песчаные бухты, битком забитые отдыхающими. Далее располагалась спасательная станция