себя прекрасно. Лучше, чем когда бы то ни было, – улыбнулся он.
– Подозреваю, что это не моя заслуга, – наигранно вздохнул Закабия. – Кто на этот раз? Сестра первого мастера закона?
– Заткнись! – Друэлл начал натягивать штаны на влажное тело. – Женщины – как свитки. В большинстве – всего несколько строк: прочитал и знаешь, что тебя с ней ждет изо дня в день до конца жизни. Чем длиннее свиток, тем интереснее женщина. А когда текст на незнакомом языке…
– Я уловил твою мысль, – рассмеялся Закабия, подавая другу рубашку. – Ты любишь разворачивать длинные свитки, в которых много непонятных слов. Вынужден огорчить тебя, Дру: ты никогда не женишься.
– Иди спать. Я прогуляюсь по саду.
Друэлл шагал вдоль парапета из дикого камня. Ветер теребил его русые кудри и раздувал широкие рукава рубашки. Закабия знал свое дело: головные боли действительно прекратились. Молодой министр не держал зла на Тита, они неплохо поладили, хотя Друэлл и не разделял своеобразные взгляды наследника Липпа.
Парапет оборвался у скалы, которая одиноко возвышалась над обрывом. Природа столетиями трудилась над ее причудливой формой: скала напоминала гигантский гриб с плоской шляпкой. Каким-то чудом на ней вырос платан. Друэлл засмотрелся на дерево и едва не наступил на серый комок, издавший пронзительный крик.
Молодой человек невольно вздрогнул и отступил назад. Что-то маленькое копошилось в траве. Присев на корточки, министр обнаружил большеглазого птенца с длинными острыми крыльями. Более внимательно осмотрев скалу, он приметил под шляпкой «гриба» гнездо иглохвоста. Очевидно, птенец выпал оттуда, а с земли взлететь не мог.
– Бедолага, – пробормотал Друэлл.
Он осторожно посадил птенца на ладонь, чувствуя, как цепкие коготки вонзаются в его кожу, ухватился правой рукой за выступ, ногой нащупал выбоину в камне, потянулся вверх и вернул иглохвоста в гнездо.
Путь целителя
Утром небольшой отряд всадников, сопровождавших ван министра культа космоса, выехал из ворот дворца и двинулся по одной из широких улиц столицы в направлении Большой бухты. Кит рассказывал отцу что-то смешное. Трис смотрел на них исподлобья и гадал, доведется ли ему когда-нибудь снова стать частью этой семьи.
Липп давал младшему сыну последние наставления, пряча свое волнение под маской напускной суровости. Но его руки едва заметно дрожали, и это не укрылось от Гаюса. А вот Тита, казалось, нисколько не волновал отъезд брата. Он лениво зевал, глядя в окно.
Отряд проехал через нижний город и остановился перед домом утех, у которого начиналась гавань. Дом был каменный, с деревянной лестницей, ведущей на крытую веранду второго этажа. Занавески из алого шелка трепетали на ветру, как подсвеченные пламенем крылья ночного мотылька. Матросы на лестнице торговались с хозяйкой.
Министры, оставив охрану, двинулись по мощеной улице мимо каменных пирсов и пришвартованных возле них торговых судов. Кит, Трис и Гаюс старались не отставать, а Тит шагал последним,