>
У. Шекспир «Король Ричард III»
Двадцатисемилетняя война ушла в авалонские хроники, закрепив долгожданный мир. Следом ушла и Глориана1, эпоха Великих Королей, создавших процветающую Конфедерацию, союз держав, раскинувшихся на всех известных континентах. Век стабильности и промышленности, прозванный позже Статикой2, начался после завершения войны.
Человечеству не стыдно было признать, что именно война породила прогресс. Трансконтинентальные массивные корабли из металла, рассекающие волны подобно острому мечу, ежедневно отходили из Карлеона, выпуская из своих массивных труб клубы чёрного дыма. Густой дым окутал все крупные города, реки и моря, напоминая о присутствии ведущих стран. Границы восстановленной Южной империи ограничились полуостровом, соединяющим Йердахабад с остальным континентом. Объединённая армия распалась сразу после отъезда Королевы Мирелы, накинувшись, подобно шакалам, на вассальные земли, покидавшие свои знамёна к золотому трону. Вдоль и поперёк Южный континент был разрезан на пятнадцать экстерналий, коронных земель, подчинённых странам-победительницам, интерналиям, полисам. Офир, Шамбалу, Шангри-Ла и Кокань на Восточном континенте и Агартию с Пацифидой на Золотом континенте разделили подобным образом несколько лет спустя. Черта, проведённая дугообразной линией, отделила триумф от позора, богатство и бедность, белое от чёрного. Конфедерация преобразилась в элитный клуб империй, хвастающихся своими землями как благородными камнями в коронах и тиарах. Вместе же они составляли Конфедеративную унию, обличая всеобщее порабощение в маску вечного мира.
Перешеек Центрального материка, соединяющий Запад и Восток, всё ещё неугасимо пылал. Дождливая равнина между Внутренним морем и Скалистыми горами напоминала о крушении воздушного флота Федерации, врага всего мира. Такие слова, как Бархия, республика, Пацифида и Федерация стали строго табуированы, как и вся атрибутика, с ними связанная. Солнце, поднимавшееся каждое утро из глубин океана Ор и пересекающее каменистую Шамбалу, могло услышать, как люди пробуждались и возносили клятву верности, как она откликом отдавалась по испещрённому скалами и горами Пределу через горные, нефритовые, храмовые и береговые уделы. Оно заставало дымящие корабли в тихом Апеллиотском море, идущих из восточных экстерналий на территории Гильдии Миндос, объединения торговых портов на островах моря. Оставив торговцев, светило добиралось до шатров в бескрайних дюнах атлантического Шангри-Ла, следуя за Эдемской флотилией, вышедшей из коканьского порта Кактус, чрез устланные густыми коврами цветов равнины самого Эдема, через животворную реку Пишон, к Внешнему морю. Клятва звучала и здесь, в мевийских рощах, и на Мысе в Царском уделе, через Южные воды. Золотой город Паресис присоединился к нему через какое-то время, объявив на всё Великое Му о преданности и незыблемости Короны, к агартийскому порту Нова, через джунгли, пока слова не замолкали в Левиафе на побережье Залива Вождя, впадающего в тот самый великий океан Ор, с которого и начался путь. Ночь была прогнана, унося за собой ужасы и страхи, прятавшиеся в пучинах морей, песчаных барханах пустыни, недрах диких лесов и безмолвных снегах.
Абсолют авторитета короны всегда озаряемого Солнцем государства, возведённый в ранг всеобщей идеологии, укутал грязный, разрушенный мир в шёлковый саван, отороченный мехом. Так, с момента окончания войны, сменилось поколение, и царствование четвёртой Королевы Конфедерации медленно и уверенно приближалось к своему Благодатному юбилею3.
Глава 1. Се твоя держава
Эти стервятники никогда не были птичками колибри, эти совы никогда не были иволгами, эти попугаи никогда не были синими птицами!
Р. Брэдбери «Вино из одуванчиков»
Ранняя зима 394 года Эпохи Феникса
…победоносный глас раздался в поле –
Весь мир Тебя боготворит.
Взором твоим и силой воли
Мир и спокойствие озарит…
Декларирующий театрально поклонился в сторону позирующей художникам сухой фигуре. Она сидела на возвышенном позолоченном троне, среди драпировок и подушек с покоившимися на них коронами, в муаровой тёмно-синей мантии расшитой золотом и отороченной мехами. Подушек было так много, что их укладывали на задрапированной этажерке, а их содержимое алчно поблёскивало в солнечных лучах. Могучий округлый трон с высокой резной спинкой возвышал саму фигуру, увешанную многочисленными золотыми цепями, инкрустированными камнями. Безусловно, это был центр композиции – женщина в чёрном платье, расшитом бисером и кружевами, подолы которого разметались по всей бутафорской сцене. Художники тихо шуршали своими кистями по поверхности загрунтованной ткани, прописывая каждую деталь появившейся ненадолго фигуре.
Эти блеск и помпезность отвлекали от немощной старости модели. Старческие пятна покрывали сухую руку, еле держащую золотой скипетр тянущего вниз, морщины сеткой обтягивали её лицо, а мочки уха беспомощно свисали под весом тяжёлых жемчужных серёг. Редкие белоснежные волосы аккуратно собраны