галантерейных магазинов – изящные вещи, которые в них продавали, не были запрещёнными, но подлежали изъятию в первый же рейд. «Зачем покупать, если всё равно заберут», – говорила мать и быстро шагала мимо стекла, за которым переливались бледно-розовые пластмассовые флаконы духов, холодно блестели баночки с кремом, сияли глянцевые упаковки мыла, пенились солёные бомбочки для ванн… Да и сложно было представить всё это в их ванной – с чёрной плесенью по углам, с разбитыми белыми плитками над эмалированным корытом, с зеркалом в точках и трещинках, с деревянной, набухшей от влаги полкой, где мать хранила бритву, хозяйственное мыло, бинты и ножницы…
Но здесь, в ванной комнате рядом с кабинетом Арсения (какая роскошь, господин следователь!), все эти бутылочки, коробочки и флаконы смотрелись как влитые: они отражались в блестящей чёрной плитке, на них искрился мягкий свет от встроенных в потолок ламп, а тёплый душистый пар крошечными каплями оседал на их стеклянных боках и точёных крышечках.
Выбравшись из-под тугих горячих струй, Яна почувствовала себя гораздо лучше. Она словно смыла с себя скорлупу многодневного затворничества и впервые с тех пор, как Щуман вошёл в камеру, опомнилась. С чего такая щедрость? Что он намеревается устроить для неё?
Нервничая, она едва не поскользнулась на влажном кафеле. Кое-как обтёрлась бумажными полотенцами и застыла, глядя на свою водолазку. Даже здесь, в этом царстве пара, сквозь ароматы мыла и горячей воды пробивались запахи пота, грязи и дезинфицирующих средств. Надеть эту пропотевшую, пропахшую одежду на чистое тело?.. Яна замерла, не зная, что предпринять. Может быть, хотя бы сполоснуть, как следует выжать и пойти в мокром?..
Так она и сделала. Сунула водолазку под кран, набрала в ладони жидкого мыла и наскоро выстирала, выжала и натянула на влажное тело. И увидела себя в зеркале.
Нет. Так выходить отсюда ни в коем случае нельзя. Мокрая ткань облепила тело, слишком откровенно подчёркивая силуэт. Особенно грудь. Яна растерялась и покраснела. Теперь у неё точно нечего надеть; а сидеть здесь до тех пор, пока не обсохнет…
Закусив губу, она огляделась: может, есть какая-нибудь батарея?..
Батарея была – блестящая, хромированная, источавшая сухое тепло, но совершенно холодная сама по себе. Зато на полке под ней Яна обнаружила водонепроницаемый пакет с маленькой белой этикеткой.
«Выходной комплект», загадочно значилось на ней. Хотя что тут загадочного – всё ясно как день. Надеясь только, что вкус у Щумана окажется адекватным, а не каким-нибудь извращённо-утончённым, Яна разорвала упаковку и вытряхнула оттуда…
Батюшки. Нет, она, конечно, видела такие вещи. В витринах и даже на ком-то в школе; у матери один раз изъяли какие-то драгоценные лоскутки из похожей материи… Но что именно это за ткань, Яна понять не могла.
Медленно, наслаждаясь каждым мгновением ласкового прикосновения к коже, она натянула колготки из лёгкого, тёмного, плотного, но такого тонкого и приятного на ощупь материала. Аккуратно застегнула все маленькие пуговички блузки – та была коричневой, но