есть краткое описание противоположности отождествления себя только с явными мыслями, с тем, что воняет привычностью.
Кроме того, день кришнаиты проводили так: Медитация с джапой, которая длилась два часа, что было возможно вытерпеть при соревновательном отношении друг к другу, когда в голове стучит стыд за леность и недостаточную самодисциплину, которая может быть замечена другими. Hare krisna hare krisna krisna krisna hare hare hare ram hare ram ram rama hare hare – О, повторение, стелющее грозные скатерти над прорастающими бутонами непонимания, веселящих твердые концепты в голове и само сознание, толстые пенопласты духовности, стишки с прелестными консонантами, мысль начинает рыть себе яму. Затем кришнаиты пели разного рода восхваления Кришне, с урчанием в груди, от бессознательного понимания, что это потрепанная упрощением, деятельность стирает все живое интеллекта. Потом прасад – это принятие пищи руками, причем эта еда никак не подчеркивала аскетический стиль жизни, скорее что-то богемное скрывалось в ее вкусе. Им даже подавали сладости. Затем уборка храма или работа в саду, которая, кстати, так же приравнивалась службе Кришне.
"Почему такой упрощенный стиль жизни, не требующий усилий, стремления к превосходству, но наоборот поощряющий повторение и не требующий преодоления, испытаний, почему такой стиль, вы считаете, может привести Абсолютному? Если используемые средства для достижения цели не предполагают ничего, чтобы содержало приближение к Абсолюту.
Это приближение к чему-то расспростертому, что нельзя предположить ,названное Абсолютом. Названное. Это тусклость интеллекта, ссора с мыслями как рыцарями жизни, игнорирование интерпретаций, но только наклеивание правил из Бхагавадгиты на ум, при том, что наклейки начинают отклеиваться, но это не страшно ведь их так много, что скомканные и сдутые мыслями о чем-то другом, они все равно составляют стену мусора, держащую их поблизости на поводке липкого захвата повторения. Наш мир есть Майя – говорили монахи – энергии Кришны, одна из гун материальной природы, которая есть нечто, к чему не должно быть отношения, все прелести мира должны быть обезличены. Я шла за ними.
Однажды мы ехали в американском фургоне в центр города, чтобы с группой монахов начать прославлять имя Кришны в восклицаниях, которые из-за легкой стесненности голоса монахов нуждались в микрофоне.
Мы пели имя Кришны, проносились мимо коровьих глаз прохожих и линии телефонных вспышек мелькали, творя пьяный пунктир в пространстве, которое казалось космически непреодолимым. С чувством превозношения нектара сухой жизни мы обливали всех спешащих прохожих. Я чувствовала себя мессией, образ явления с небес обтекал мою походку и лицо. Я ходила вместе с ними, желая испытать чувство вторжения под видом чужих, чтобы ловить на себе взгляды ошеломленности. Когда мы возвращались на том же фургоне фольксваген, который мягко говорил о своей простотой конструктивности.
Младенческий лепет стекол и дверей, колес и руля, которые мягко говорили