ж, старость не радость… А это что за красавица-невеста с тобой?
– Да это же Кувшинка, внучка моя! Весной просватали, осенью будем замуж выдавать…
– Малюточка-Кувшинка? Ох, сестричка, как время-то летит! Кажется, совсем недавно и мы с тобой невестами были…
Ахи, охи, болтовня бесконечная… Мотылек оглянулся по сторонам – нет ли знакомых мальчишек. Как назло, никого не видать. Тогда он присел рядом с женщинами на корточки и принялся рисовать пальцем страшную рожу прямо в дорожной пыли. Сам не заметил, как вывозился по самые локти.
– …А ты, сестричка, как всегда? К безымянному на поклон? Неужели потащишь мальчишечку в такую даль, через степь, в самый солнцепек?
– Ничего, дойдет, небось не в первый раз. Надо же кому-то и старшего бога почтить, – ответила бабушка с едва заметным укором в голосе. – Мы ведь тут поселились непрошеными гостями, а об исконном владыке наших мест и не вспоминаем. Нехорошо это. Как бы он не разгневался на нас.
Родственница, смутившись, засуетилась, вытащила из короба внучки маленький сверток – тот, что сверху лежал, – и протянула Мотыльку.
– Ах, будем живы – и мы непременно безымянного почтим, только уж больно идти-то далеко, да по таким бесовским местам… Ну, передайте от нас святому старцу поклон да вот это…
Сверток был липкий, и от него пахло медом. Мотылек с надеждой подумал, что сладости, возможно, достанутся ему. Наверняка дед их не любит, он же старый – зачем ему мед?
Наконец попрощались, отправились дальше, ежеминутно кланяясь знакомым и родственникам. Не прошло и получаса, как вышли из деревни и добрались до развилки: налево – Коса, направо – Перевоз, прямо – совсем узкая, едва заметная тропинка, уводящая вдаль, через просторы наливающейся дневным жаром степи. Туда и свернули Ута с внуком.
Вот и шум праздничной толпы стих, дома, сады и дорога остались позади. Слышно только, как трещат кузнечики и похрустывают травинки, ломаясь под ногами. Над головой с назойливым жужжанием вьются мелкие мухи. По обе стороны тропы до края земли простерлась степь, заросшая сухой низкой колючей травой. В ясном небе, как назло, ни облачка, от солнца больно глазам. Вокруг, в траве, цветут алые зубчатые звездочки гвоздики и ярко-синий цикорий.
С каждым шагом становилось все жарче, цветы смыкали свои лепестки, сливаясь с серо-золотистой травой. Бабушка раскрыла над головой соломенный зонт.
– Иди сюда, Мотылек, – проворчала она. – Поздненько вышли, а все из-за того, что кое-кто любит поваляться в гамаке!
– А вот и нет – все из-за того, что кое-кто болтал по дороге с разными тетками…
– Молчи уж, соня… Чую, день будет жаркий – хорошо, если доберемся к полудню. А вечером мне идти обратно через степь по темноте – вот страху-то натерплюсь…
Утро переходило в день. Равнина – как горячая сковородка, так и полыхала жаром. Вокруг ни души. Тропинка вилась между неглубокими сухими оврагами, обходила заросли колючих кустов. Мотылек скоро устал, начал ныть и спотыкался. Ута тоже утомилась – то и дело останавливалась, ставила на землю короб, вытирала пот со лба. Пару