кулаками, прикладами, без разделения на пол и возраст. И с энтузиазмом непомерным…
Вот так вот. Менее всего Сергей ожидал увидеть подобное зрелище. Во всех учебниках, в любой литературе писалось, что зверства учиняли эсэсовцы. Типа эти на голову сдвинутые на идеях фюрера молодые уроды на геноциде населения специализировались. Мол, вермахт героически сражался, а вот эсэс…
Нет, он знал, что эсэсовцы тоже воевали, и воевали хорошо, умело и храбро. Тоже читал. Но к нынешним раскладам данное обстоятельство отношения не имело в принципе, потому как орлов в черной форме на горизонте не наблюдалось. И в их отсутствие «белые и пушистые зольдатены» в обычной полевой экипировке отнюдь не брезговали выполнить грязную работу самостоятельно. Психология завоевателя во всей красе – мы победители, а вы так, быдло. И от этого к горлу все явственнее подкатывал мутный комок злости.
– Что делать будем?
Ну, это, как всегда, Селиверстов. Ильвес предпочитает не спрашивать, а просто дождаться решения – то ли психология прибалта, то ли обучение в военном училище свои плоды приносит. Впрочем, нюансы не столь важны. А вот что делать дальше – это и впрямь серьезно. Можно уйти, тут никто не осудит, но что дальше? Отправить кого-нибудь из парней к своим, оставшись вдвоем наблюдать? Пожалуй, наилучший вариант. Доложить Мартынову, пускай решает. Тот же Селиверстов, если постарается, даже по лесу часа за три доберется. Одному получится быстрее, чем группой, особенно с обузой в его, Хромова, лице. И только решение наконец сформулировалось, как раздавшийся со стороны города треск выстрела погреб его под суровой реальностью и заставил всех троих вновь приникнуть к биноклям.
Ну да, немцы развлекались. Посреди улицы лицом вниз лежало чье-то тело. Чье? Не видно, да и плевать, потому как рядом разворачивалось куда более интересное действо. Излюбленная немецкая забава – человек, а вокруг несколько солдат с винтовками, штыки примкнуты. Человек вертится, как уж, но сделать ничего не может, хоть кто-то из немцев все равно оказывается позади него и – тыкает штыком в ягодицы, заставляя жертву подскакивать. Им это кажется, наверное, очень смешным. Из ближайшего двора выскакивает вдруг мальчишка, лет, может, восьми, с топором. Кидается на немцев. Один из солдат ловко насаживает его на штык… Все, дальше смотреть не хотелось совершенно. И хотя это было нарушением приказа, Хромов злобно скривился и сказал:
– Селиверстов, Ильвес, дуйте к нашим. Сообщите полковнику, что видели.
– А ты?
– Я? А я пойду, поговорю с этими… Очень хочется.
– Командир, а не пойдешь ли ты… далече? – Селиверстов презрительно сплюнул. – Ты меня за кого держишь? Вместе пойдем. Поговорим.
Курсант промолчал, лишь кивнул согласно. Что же, спорить не было смысла – все равно не послушают. Хромов и сам бы не послушал. Вздохнув, он кивнул и приказал:
– Тогда двигаем опять к пруду, а там уже до домов рукой подать. Оружие проверили – и пошли. Вы, – он обернулся к местным, –