не видели, – сказал Витька. – Это же ночные прыжки. Новый вид, но на сочинской Олимпиаде уже будет представлен. Ладно, Сомёнкова, пойдём, заполню анкету, что ли, отказ от претензий…
Они пересекли холл, стали подниматься по лестнице, Федул корчил вслед рожицы и грозил лопаткой.
Лестница скрипела, Круглов сказал, что это неслучайно – особая финская лестница, которая своим скрипом предупреждает о появлении злоумышленников, очень удобно.
Комната располагалась в конце коридора, парень снял с шеи ключ и открыл дверь. Девушка позавидовала в очередной раз за этот день – у него имелась собственная комната с собственным ключом.
Он толкнул плечом дверь.
– Дамы вперёд, – улыбнулся Круглов.
Сомёнкова вошла первой, её спутник включил свет.
– Ого! – восхитилась она. – Это… Это что?
– Хоррор, пионерская готика, триллер, немного мистики. Отечественные авторы, Стивен Кинг, Лавкрафт. Вся классика, короче.
От пола до потолка, Сомёнкова не видела никогда столько книг в одном отдельно взятом доме. И кассет. У них тоже когда-то хранилось много кассет, отец ещё пять лет назад их выкинул, но, конечно, до этой библиотеки ей было далеко.
– Книги, фильмы, игры – компьютерные и настольные, есть даже второе издание «Дракулы», – похвастался Витька.
– Ты что, читаешь страшилки? – усмехнулась она.
– Читал. От одиннадцати до четырнадцати, как полагается. Теперь изучаю.
– С какой целью?
Круглов снял с полки книжку.
– В них наиболее полно отражается время. Коллективное бессознательное поколение. Все страхи, фобии и так далее. Теория страха, весьма и весьма полезная штука.
– А раньше зачем читал?
– А ты что, не читала? – Он прищурился.
– Нет…
– Запомни мой совет, голубушка, – сказал парень. – Не доверяй людям, которые в детстве не читали страшилок.
– Почему? – не поняла девушка.
– Потому. Вот взять тебя. Ты не читала страшилок – и теперь собираешься сделать своей подруге серьёзную гадость…
– Она первая начала!
– Ну конечно, – кивнул Круглов. – Она первая начала. И теперь ты собираешься ввергнуть её в пасть безумия, всё понятно. А вот если бы ты читала страшилки, то относилась бы к своим жалким личным катастрофам более философски.
– С чего это вдруг? – насупилась Сомёнкова.
– Долго объяснять. Страшилка всегда чётко разделяет добро и зло. И добро в ней, как правило, побеждает. То есть, по сути, каждая страшилка – это урок динамической добродетели. Укрепление души. А ты… – Он посмотрел на девушку пристально. – Ты, наверное, Достоевского любишь?
Она опять покраснела.
– Всё с тобой понятно, госпожа Мармеладова. Сначала своей подруге устроишь фантастическую гадость, потом будешь четыреста страниц каяться, улучшать духовность. Знаем.
– Я не хочу фантастическую гадость, я хочу немного напугать.
– Насколько немного? – спросил Круглов. –