корыту, заменявшему младенцам колыбель, и осторожно заглянул в него. Однако тут же он вынужден был столкнуться с двумя чудеснейшими хрусталиками новорожденных глаз, невинно выглядывавшими из-под грязного заплатанного шерстяного пледа.
«И какие же они все-таки прехорошенькие!», – грустно вздохнул про себя отец.
Оба младенца с первых же секунд встречи показались ему ужасно симпатичными. Но, тем не менее, младший из близнецов понравился фермеру почему-то немногим более старшего. В отличие от своего смирно лежащего брата, он постоянно ерзал на месте и то и дело норовил выпрыгнуть из корыта. Взгляд у него, равно как и телесное состояние, был также совершенно иным, нежели у увидевшего грешную землю десятью минутами ранее одноутробного соседа. На окружающий мир младший близнец смотрел не со свойственным всем новорожденным испугом, а вполне осмысленно и прочувствовано, как будто он уже имел возможность побывать в нем ещё до своего появления на свет и узнать суть всех обитающих здесь вещей и явлений.
«И, однако, философ!», – отметил про себя фермер.
Ему до смерти не хотелось браться за свое мерзостное предприятие, но бедственное до крайности положение, в котором пребывало последние лет пять его семейство, не могло не подтолкнуть его к быстрым действиям.
Кинув взгляд на свою усталую супругу и убедившись, что она по-прежнему находится в объятиях крепчайшего сна, он хорошенько закутал в плед бодрствующих малышей и осторожно вынул их из ржавой скрипучей люльки.
Оглядевшись по сторонам и убедившись в отсутствии свидетелей своего гадкого поступка, фермер поспешил поскорее покинуть хижину.
На дворе уже вовсю главенствовала тихая восточная ночь. Несмотря на полное неимение фонарей, на улицах было достаточно света, исходившего от добродушной толстощекой луны, окруженной со всех сторон плотным кольцом маленьких остроугольных огоньков. От всего сердца поблагодарив природу за содействие в столь неблаговидном деле, фермер быстро зашагал по единственной деревенской дороге, должной привести его к главной городской свалке. С обеих сторон на него уныло взирали черные оконные квадраты бедных сельских хижин. Кое-где ещё слышались чьи-то тихие миролюбивые разговоры, происходящие обычно между двумя влюбленными сердцами, не могущими никак предаться на волю сну. Но в большинстве домов уже царил полнейший ночной покой.
Достигнув самой последней хижины, фермер обернулся назад. Дорога по-прежнему была совершенно пустующей. Облегченно выдохнув весь свой оставшийся страх быть замеченным, отец вместе с двумя малышами, мирно лежащими на его крепких рабочих руках, покинул пределы родной деревни.
Фермер проживал совсем рядом с первой в стране помойкой, являющейся главной границей Востока и Запада. Однако захаживал он в это место крайне редко, только когда имелась слишком срочная необходимость избавиться от уже никому на свете не нужной рухляди, не помещающейся в стоящий возле дома мусорный ящик. Гигантское королевство