он.
Впереди было восемь часов пути.
Богдан Рухович Оуянцев-Сю
Апартаменты Богдана Руховича Оуянцева-Сю,
8 день восьмого месяца, вторница,
утро
Непроизвольно почесывая бока, отчетливо побаливающие после сна на жестком ложе, но с удовлетворением и легкой гордостью ощущая себя чуточку более чистым душою, нежели каких-то несколько часов назад, Богдан опустился на колени перед иконой Спаса Ярое Око. В сложной последовательности он прочел шестьдесят «Отче наш» и шестьдесят «Богородиц» – все по числу лет шестидесятеричного лунно-солнечного цикла, причем, как то и приличествовало для человека образованного и утонченного, «Отче наш» занимал позиции, соответствующие солнечной стихии Ян, а «Богородица» – лунной стихии Инь. Затем, зная, что в квартире он один и громкие звуки никого не смогут потревожить или помешать чьему-либо отдыху, Богдан трижды во весь голос пропел иероглифические благопожелательные надписи, висящие по обе стороны от Спаса.
Позавтракав тщательно очерствленной в тостере корочкой ржаного хлеба и глотком воды из-под крана, он почувствовал себя вполне обновленным и достойным того, чтобы приступить к своей ответственной работе. Человеку с нечистой совестью и думать нечего разбирать тяжбы других людей, выносить суждения и приговоры, решать чьи-то судьбы… В течение последнего месяца Богдан, хоть и продолжал интенсивно трудиться в Возвышенном Управлении этического надзора, всячески уклонялся от принятия каких-либо серьезных необратимых решений. Он вполне отдавал себе отчет в том, что раздвоенность и нестроение в его собственной душе легко могут повлечь за собою пагубное несообразие его мнений и оценок. Начальство понимало его и по возможности шло навстречу.
Однако человек слаб, и, прежде чем погрузиться в дела, Богдан снова проверил электронную почту. За то время, пока он почивал во гробе, набежало уже несколько писем – очередное от Фирузе, два от Жанны и даже краткое, но емкое письмо от тестя, ургенчского бека Ширмамеда Кормибарсова. С него Богдан и начал.
Начав с положенных правоверному славословий в адрес Аллаха, почтенный бек отдал затем дань общеордусским обычаям: как поступал в таких случаях сам Учитель, осведомился о погоде в Александрии Невской, о здоровье зятя и состоянии его дел, о расположении и нерасположении к нему высшего, среднего и мелкого начальства, о соотношении доходов и расходов Богдана, о развитии его отношений с молодой младшей женой, причем намекал, что не прочь был бы в пристойных формулировках узнать, какова та на ложе; в меру молодясь и бесхитростно демонстрируя, что вполне еще способен идти в ногу с эпохой, могучий старик поставил в этом месте несколько «смайликов»[25]. Затем бек перешел к делу и поздравил Богдана с тем, что новорожденной исполнилось ныне ровно две седмицы. По-мужски скупо, но ярко он описал, какую чаровницу и шалунью, какую пери, затмевающую свет луны и звезд красотою своего лика, родила его дочь Фирузе достойному александрийскому минфа.