говорил Денис «одури», он был весь какой-то цельный, твёрдый. Как будто вырубленный из куска того железного дерева, которое в воде тонет. Кроме того, вскоре выяснилось, что мама Тимура по национальности мари, а сам он православный. Причём, как говорится, не по названию и не по моде. Шуток на эту тему он не понимал и не допускал. Мать с отцом – и тут маленькая, обычно незаметная и тихая Валентина Александровна была непреклонна, настояв на своём, к удивлению мужа – решили всё ещё до свадьбы. Дети писали себя татарами по национальности, но были православными. Отец мог назвать сыновей как он хотел, чем он в случае с Тимуром и воспользовался. Иногда, правда, горячая отцовская кровь в Тимуре брала верх, и он вспыхивал, как спичка, что и мешало ему периодически в игре. Сейчас пальцы Тимура на подлокотнике подрагивали, и Михаил понимал, почему… Шанс. И шанс серьезный.
Как понимал он и Егора, уставившегося в иллюминатор, за которым однообразно и тихо плыли шапки облаков. Или надеялся, что понимал. Потому что вряд ли он это мог сделать. Только попытаться… Егор был детдомовцем. Такое советское слово и, тем не менее, какое еще подберешь? Причем детдомовцем при живых родителях. Тогда ещё живых. Отец почти окончательно спился и уже был бы в другом мире, если бы не пьяная, глупая и наивная попытка «занять» денег на пузырь. Обернувшаяся статьёй о грабеже и длительным сроком. Мать к тому времени уже превратилась в злобную, запойную старуху, а после того как муж попал за решетку вообще пропала. Навсегда.
Егора, к счастью, забрали из этого домашнего ада раньше, в семь лет. После того, как отец в очередной раз чуть не искалечил мальчика, который в своем уголке деревянного подмосковного домика-развалюхи копался со спорами и корешками. Отец бил, а Егор закрывал маленьким тельцем свое сокровище: старенький школьный микроскоп, подаренный ему учителем биологии – всё равно хотел выбрасывать – на день рождения. Это занятие было единственным развлечением, а оказалось спасением. Потому что уже в детском доме, где его периодически колотили, но все же не так зверски, как в родном, Егор не только научился давать отпор таким же бедолагам, каким был сам, но и раскопал что-то, возможно, важное. Теперь он, со своими клетками, плесенью и вершками-корешками уже был «на карандаше» у нескольких лабораторий, где его ждали после окончания биологического факультета МГУ, а пока что проводила проверку некоторых данных, полученных им. Одна из лабораторий даже перечисляла на счет Егора небольшие ежемесячные суммы, что было ох, как кстати. Ох, как…
Все это выяснилось, когда встал, и как всегда был почти засыпан ворохом бумаг вопрос о предоставлении жилья Егору по совершеннолетию. Как детдомовцу. По закону. Сумрачный Егор, который к тому времени уже стал неотъемлемой частью команды, «раскололся» под напором Дениса и Анны. Остальное рассказала воспитательница детдома – усталая пожилая женщина с большими руками и сердцем, почти затвердевшим от