не смотрю.
Цой в ответ молча улыбался:
– Я знаю, о чём ты думаешь.
– Ну, о чём?
– Вот тебе то же самое в картинах!
Юрий почувствовал, как что-то выпадает у него из рук, а потом чуть не ослеп от грандиозной картины в полнеба. Венец из золота, а, скорее, из платины блестел и переливался на солнце, особенно отблескивая шипами. Да и не шипы то вовсе, а жемчужины, что играли переливами отбрасываемого света. Это моя мечта, понимает Юрий.
– Ха-ха! – слышит Юрий. Цой смеётся и говорит:
– А теперь реальность! – и в тот же миг свет превращается в тёмное мутное варево на большом, величиной с голову, венце, который и впрямь оказывается на окровавленной голове, а жемчужины становятся шипами и отекают тёмно-красным. Хотелось бы думать, что это варенье, но увы.
– Да. Это кровь, – громкий треск, похожий на щелчок пальцев, возвращает Юрия к действительности. Цой держит собственный смартфон в руках и нажимает на кнопки чувствительного экрана и, отвечая на реакцию видящего наяву видения Юрия, кивает ему, продолжая молча улыбаться.
– Покажи ещё какой-нибудь из своих фокусов, – просит Юрий.
– Что, понравилось? Я польщён. Это всё, что ты хочешь?
– Нет.
– Я знаю, что ты хочешь.
– Что?
– Повернуть события вспять, – и Цой провёл рукой перед глазами Юрия, а тот окунулся в свои недавние чувства: ах, зачем только я купил этот смартфон, зачем загрузил приложение, зачем теперь в конфликте с семьями чиновников и бандитов, зачем… Зачем всё не так, как было, не так, не по-прежнему?
– Зачем всё не по-прежнему? – громко говорит Цой, и Юра приходит в себя. – Да?
– Я бы хотел, чтобы хулиганов больше не было…
– И ещё что ты бы хотел?
– Чтобы никого больше не избивали у насыпи.
– И чтобы все люди были братья? – переспрашивает Цой. Юра кивает:
– Действительно, я бы не хотел этой крови, этой гибели пускай и злого, но человека, пускай и врага, но человека – там, у насыпи…
– Итак, фокус. Фокус? Легко! –утверждает Цой, свет застилает вселенную, и раздаётся щемящий свист, как свист недавнего поезда, который, однако, приятен для ушей Юрия.
Нынешний мир умирает, исчезает в клубящихся белых небесных облаках, и потом по чуть-чуть и уже другой мир возникает из облачной пены, словно мы все на небесах, проступая нежным клубящимся солнечным золотисто-розовым светом. Просто идеально! С высоты птичьего полёта Юрий видит, как не он сам, но какой-то другой маленький хорошенький, как ангелок, мальчик поливает цветы из яркой, играющей нежно-красным, жёлтым и самыми разными оттенками лейки лепестки разноцветных растений. Приглядываясь, он видит, что разноцветье то от радуги, которая возникает в облачке, в ореоле, от льющейся из носка лейки струи. На почве, на земле, совершенно отчётливо различимы букашки. Неизвестный малыш с любопытством их наблюдает и уводит в сторону от тропинки, чтобы их никто не задавил. Взгляд Юры скользит небрежно, пока не натыкается на что-то странно знакомое.
Ещё один, уже странно знакомый мальчуган, с резким блеском в глазах делает утреннюю зарядку, пока