Милка была занята… Ну, не с каргой же старой…
Игонькин смущается.
– Ой! – Хлопает себя по коленкам дед, – Я вижу, ты и там отметился. Вот пострел!
– Я дверь перепутал…
– Бывает. А Дарина – баба хорошая… Ты правильно сделал, что сдался ей милость. Будет, что вспомнить.
Игонькин улыбается.
– Ты прав, дед: не женщина, огонь!
– Вот с ней сейчас и поговорим, – предлагает Максим.
Он направляется в шинок. Дед Сирко идет за ним. Максим останавливается.
– Я сам, – говорит он Сирку, – Ты, дед, её смущать будешь.
– Да она сама, кого хочешь, смутить может.
– Жди здесь! А когда Дарина во двор выйдет, сотника Крутиуса и хорунжего Чуприну приведи.
Максим и Дарина сидят за столом.
– А я, Максим, этого и не скрываю, – рассказывает она, – Была я с ним. Всю ночь. Боевитый офицер попался!
– А как же хорунжий Чуприна? – Спрашивает Максим.
– Он всегда рядом, Максим. Он мне, как брат родной.
– Он не обиделся?
– Чего ему обижаться? – Пожимает плечами Дарина, – Я ему ничего не обещала.
– Значит, после того, как вы расстались, ты Чуприну не видела?
– Почему? Видела. Когда тайком на сеновал шла.
– Что он делал?
– Вместе с сотником Крутиусом в шинке чучело кабана со стены снимал.
Максим кивает:
– Спасибо, Дарина, можешь идти.
Она выходит. Максим слышит стон Игонькина из комнаты хозяев, поднимается и выходит в коридор.
Максим заходит в комнату хозяев. Раненый Игонькин безмятежно спит на кровати. Максим смотрит на него и с улыбкой хмыкает. Затем принимается осматривать комнату. Смотрит под кроватью, за сундуком, за ковром, весящим на стене. Поднимает самотканые половики. Прыгает на полу. Потом заглядывает за шкаф.
Максим возвращается в шинок. Здесь его уже дожидаются дед Сирко, сотник Крутиус и хорунжий Чуприна.
– Ну, рассказывайте, казаки, – сходу говорит он, – зачем вы чучело дикого кабана в комнату к деду Сирку забросили?
Дед Сирко удивлен вопросу. Чуприна и Крутиус вертятся, сидя на лавке.
– Сознавайтесь скорее, чтобы грех с души снять, – произносит Максим.
Чуприна поднимается и, бросая смущенные взгляды на деда Сирка, принимается рассказывать.
– Это я один виноват.
– Не, господа хорошие, я тоже своей вины не снимаю, – вставляет сотник Крутиус.
– Бес попутал, Максим, – кладет руку на сердце Чуприна, – У меня от ревности ум за разум заскочил.
Крутиус дополняет своего товарища с места.
– Такого казака на какого-то москаля променяла!
– Решил я Дарине и этому русичу насолить, – продолжает хорунжий.
– А я своего боевого друга поддержать. Не мог же я спокойно смотреть на его мучения.
– Я хотел испортить им любовные утехи.
– И радости.
– Я думал, что они в комнате свиданничают.
– А они на сеновале были…
Дед Сирко поднимается с лавки.
– Так,