от него знакомые слова, делаю удивленные глаза. Он доволен. Смеюсь, целую его. Да, мне бы в разведке служить! Больше писем не отправляем: дорого. Я не спорю, мне нужно бежать.
Утро. Запланирована поездка в шоп-магазин.
Платье одно, второе, брюки, юбка, блузка: «Мерь». Сколько нарядов!.. И все мне?..
Билеты домой лежат на тумбочке, чтобы он был спокоен. Ушел. Чем он дышит? Иду по квартире: две комнаты забиты его аккуратно развешанной и разложенной одеждой, расставленной обувью. Может, он изменился и теперь хочет и мне такое «богатство барахла»?
Фотографирует меня в разных нарядах: на скамейке в парке, теперь у фонтана в купальнике. Странно: на еду, бензин, марки денег нет, а тут такая щедрость – стопка фото на столе, да не стопка – башенка в тридцать сантиметров. Со снимков смотрит подтянутая, смуглая – я, глаза зеленые, соболиные брови, черные ресницы, яркая открытая улыбка. Актриса. Спасайся! Как? А вот так – через балкон по веревке из простыней, как в кино, – и на улицу. Но дальше куда, к кому? Одна я с ним не справлюсь.
Матушка Владимирская Богоматерь, помоги, защити, мне нужен спаситель, чтобы он был человек уважаемый в полиции и чтобы его знали в аэропорту. Кто это? Священник Петр, та блондинка, парень с автозаправки – кто? Как я одета? Короткие юбки, открытые сарафаны – видок! Ни добропорядочности, ни душевности, а вызывающий только одну мысль вид.
– Сегодня мы едем заказывать путешествие в туристическую фирму.
Выбирает, советуется, хохочет. Уходим. Куда теперь? «Нужно договориться в церкви о венчании».
Служебный вход закрыт, заходим в церковь по центральной лестнице. Запах ладана окружил меня: любовь, жизнь моя.
– Мерд,– закрывает нос, морщится, плюется. Враг!
Темный зал, узкие окна, деревянные лавки, в глубине зала – сцена. Проходим вперед, от неожиданности у меня ноги стали тяжелыми и непослушными, силой всего своего зрения вижу стоящую на деревянном постаменте единственную икону в зале. Это она – Владимирская Богоматерь, всего лишь репродукция, аккуратно оформленная в рамочку, но ее образ, ее присутствие здесь?! Предупреждает: пора!
Разговаривать в церкви ни с кем не пришлось. Садимся в машину, через квартал кафе на улице под невысоким зданием с балконами.
– Сиди здесь, я куплю тебе сегодня сок.
Я добрый. Скоро я буду богат: пятьсот тысяч долларов решат все. В пятницу мы вместе едем на юг острова, и ты наконец-то увидишь Корсику. Ты меня будешь всю жизнь вспоминать. Пей. (Делаю вид, что не понимаю, но люблю и обожаю…)
В первый раз за месяц сок! Ушел. Читаю молитвослов. Чувствую, что начинаю падать со стула от тяжести, которая давит мне на голову и плечи. Пересиливая себя, поднимаю глаза. Надо мной на балконе он и чужой человек вместе смотрят на меня. Оценивают. Господи, ты же здесь! Что все это значит? Меня продают?!
Мысли выстроились в логической последовательности: голод – чтобы я была согласна на все за мороженое, загорать – чтобы имела товарный вид. Да… все наши выезды на море закончились, когда у меня сгорело личико. Он кричал, толкал, говорил, что все во мне