подсказывал по ходу.
– Когда же он работал то? На страну?
– Съемки по ночам проходят. Наверно, днем на заседаниях спал с открытыми глазами. Они все там спят, по-моему. Нам бы побольше таких клиентов. Даже сметы не проверил ни разу. Сколько сказали, столько и выложил. Бабло то государственное…
– Да ладно, не завидуй.
– Ни разу! Абсолютно! Я своим делом занимаюсь. Получаю удовольствие.
– А что за женщины снимаются? С какой мотивацией? Что, действительно любят секс?
– Это как в анекдоте – чем отличается педагог от педофила – педофил действительно любит детей…. Женщины разные. И мотивация разная. Кто-то за деньгами, кто-то из любви к искусству. Иногда странные такие бывают. Пришла тут одна, говорит, хочу сниматься, на все готова. Ну, окей, начали работать. Уперлась вдруг посреди съемок – не встану так перед камерой и все тут! Так – буду, а так – не буду! Режиссер орет уже – ты актриса! Сказано тебе – раздвинь губы и держи, пока не скажу «стоп», значит, раздвигаешь и держишь! Надо очком в камеру – значит надо очком в камеру! С зажимами своими дома сидите!
Сережа выждал паузу, чтобы прочувствовать культурный шок, который должен был случиться со мной от его раскрепощенности. Не увидев шока, вдруг спросил:
– Ты то замужем?
– Не, давай сначала о тебе. Ты женат?
– Сейчас нет. С последней женой Машкой семь лет прожили.
– Она какая у тебя по счету?
– Третья.
– А дети?
– Сын от первой жены. Шестнадцать лет. Горе мое.
– Что с ним?
– Слабовольный и слишком кайф любит. Весь в отца. Только у отца мозги есть, думать, куда лезть, а куда не надо, а он дурак дураком…. То с травой его менты возьмут, то сам в говно, у друзей каких-нибудь зависнет. Вот папа его то с иглы, то с девки снимает, то с милиционерами идет договариваться. С полюционерами, как они сейчас называются. Беда, в общем…
– А мама его где?
– У мамы новый муж. Строит отношения. Ей не до ребенка. Он у меня болтается. Сейчас собираюсь в клинику его пристроить для наркоманов. Может, там помогут…
– Вам горячее сейчас или попозже? – Официантка «за тридцать» кокетничала с Сергеем изо всех своих дамских возможностей, усиленных средним кулинарным образованием. Ее соусный взгляд состоял из двух недвусмысленных ингредиентов: «какой мужчина!» и «за что этой суке?»
– Несите сейчас, голубушка, – по-барски произнес объект ее вожделения эротичным басом, умопомрачительно ей улыбнувшись.
– Одну минуточку! – Покраснела официантка и ушла, вильнув на вираже откормленным задом, уверенная в его «непокобелимой» сексуальности.
– Вот так всю дорогу отбиваешься? – Посочувствовала я.
– И не говори.…Любят меня бабы…
Увидев счет, Сережа заметно погрустнел.
– Помочь? – Предложила я.
– Нет, нет, у меня хватит, – вскинул он темные брови над очками. – Я тут, кстати, работаю недалеко.
– Это здесь кино снимают про очко в камеру?
– Очко, очки