и в гораздо более затруднительных ситуациях, а потому, чуть подумав, он многозначительно возвестил: «В одно приятное место».
Михаил, похоже, удовлетворился ответом, хотя последний, казалось, был не слишком информативен. Вопреки его предположениям, вместо пафосного ночного клуба они остановились у какого-то дорогого на вид ресторана, но в то же время без присущей большинству московских заведений претенциозности. Внушительного вида швейцар на входе, видимо, исполнял попутно роль face-контроля, потому что, только узнав Сергея, пропустил и его сопровождающих: натянув улыбку радушия, хотя всё-таки без приличествующего моменту энтузиазма. Они вошли внутрь, неотягощённые по случаю летнего вечера верхней одеждой прошли мимо гардероба, отдались на милость хостесс, которая, радостно просияв при виде Сергея, проводила гостей на удобный кожаный диван, способный в другое время вместить человек шесть, но сегодня приютивший лишь троих: лениво утопил в своей плоти измученные дневными заботами тела, подарив им желанное ощущение неги, уюта и почти домашнего комфорта.
Разговор уже давно не клеился, и было непохоже, чтобы это сильно смущало кого-то из троих, разве что Инна немного расстроилась, что её обида и презрение остались совершенно без внимания обоих мужчин. Сегодня был как будто не её день: если можно было ожидать холодности от Сергея, слишком явно избалованного женским вниманием, то уж Михаилу следовало отнестись посерьёзнее к её знакам внимания, тем более, что такое благосклонное настроение очевидно не вечно. Она знала силу своей красоты и частенько, порой, искренне не желая того, шутя сводила таких вот средненьких офисных клерков с ума, и в опьянении захватившей их страсти они мялись и заискивали, сыпали пошлыми комплиментами и иногда даже сочинёнными на ходу виршами, чтобы в финале, преодолевая смущение и страх алкоголем, захотеть бросить к её ногам всё, что удалось накопить многолетним ежедневным трудом, лишь бы она снизошла до них хотя бы единожды. Такие предложения были, безусловно, оскорбительны, но в то же время приятны её тщеславию, и потому она хотя и отклоняла их с известной долей негодования, но всё-таки удерживалась от того, чтобы совсем растоптать несчастных влюблённых, говорила им что-то, скажем так, общеукрепляющее, непременно оставляя с приятными воспоминаниями и слабой, еле теплящейся надеждой на новую встречу. Она считала это принципом – не спать с неудачниками, хотя как таковой принципиальности здесь не было, её просто не влекло к тому почти уже сословию отечественных работников, гордо именующих себя менеджерами. В целом, для ослепительно красивой молодой девушки Инна была очень даже неплохим человеком: её жизнерадостности хватало на то, чтобы даже в московской действительности оставаться не злой, в меру повёрнутой на себе целеустремленной карьеристкой, и тем обиднее была эта сегодняшняя насмешка судьбы, вылившаяся в двух равнодушных спутников по контрасту с таким приятным летним вечером пятницы.
Лето в Москве